Гектор посыпает голову пеплом. Фетида услышав рыдания Ахиллеса,
спешит к нему. «Что ты дитя моё, плачешь-страдаешь? Какая печаль
сердце гложет твоё? Патрокл убит! Я погубил его этой глупой затеей, –
ответил ей Ахилл.  «Тогда я скажу:Близок же смертный конец твой
сыночек, если такое ты мне говоришь, тотчас за Гектором вслед, ты
погибнешь, конец тебе в том уготован! – сказала Ахиллу Фетида
…

Так наподобье пожара сражение, то вдруг затихнет, то вспыхнет опять,
Так или иначе всё же пылало, и вестнику всё ж удалось добежать.
На ноги быстрый к Ахиллу явился он, и увидал: при ахейских судах,
Духом предчувствуя пренеприятное, с явной тревогой он, в ясных глазах.
5 Горе предчувствуя, что совершилось вдруг, грустно вздохнувши он сердцу сказал:
«Что это там? Почему к корабельному, к лагерю, снова народ побежал?
Длинноволосые наши ахейцы, бегут в беспорядке, кто так их погнал?
Не принесли бы мне боги несчастья, того о котором недавно слыхал,
Того что мне мать неперёд возвестила, когда рассказала, что лучший из нас,
10 При жизни моей, уже должен расстаться, с лучами Ярила, ужель в этот раз?
Всё снова как было, как-будто Патрокл, в сраженье с троянцами, и не ходил,
Ужель он сражённый руками троянцев, того что хотел, так и не совершил?
Ужели он с солнечным светом расстался, ужели загинул Менетиев сын?
Неуж многомощный он, столь злополучен, беда коли так – у отца он один!
15 А как я просил, чтоб, огонь отразивши, он снова вернулся сюда же, к судам,
И с Гектором в бой не вступал бы, не нужно, его побеждать и мешать ему нам!»
В миг, как подобными думами дух свой, и разум, Патрокла судьбой волновал,
Нестора сын, слёзы горькие ливший, близко к нему подошёл и сказал:
«С горькою вестью к тебе я явился, – сам не видал, Менелай сообщил,
20 Беда, коей бы, не должно бы случиться, мне сказано: Гектор Патрокла убил!
И говорит, над убитым кровавая, битва за труп его голый кипит,
Вроде доспех с него снял шлемомблещущий, Гектор принц Трои, старшо́й Приамид.
Чёрное облако скорби покрыло, Пелеева сына, в лице побледнел,
Взял закоптелого пепла горстями, как им обычай в те годы велел,
25 Голову им посыпа́л, свой прекрасный, вид безобразя, от горькой беды,
Весь благовонный хитон свой испачкал, той чёрной золою, в ударе судьбы.
Сам, какой есть, на земле растянулся, терзал себе волосы в серой пыли,
Духом печалясь, рабыни которых, Пелид быстроногий с Патроклом свели,
Вопили из ставки просторной, прознавши, о горе которое в стан их пришло,
30 Выбежав, все окружили Ахилла, сочувствием чтоб, успокоить его.
Били себя они в груди руками, в страстях, подгибались колени у них,
Горько рыдал Антилох удручённый, от горьких стенаний несчастия их.
Руки держал он Пелида, стонавшего, тяжко от скорби, что сам возвестил,
Сильно боясь, чтоб железом по горлу он, не резанул бы иль не поразил.
35 Страшно рыдал Ахиллес от утраты, вернейшего друга, как члена семьи,
Тот плач услыхала владычица моря, сидя у старца Нере́я в глуби.
Громко Фетида сама завопила, несчастья коль сыну – так маме вдвойне!
Горькое горе, а ведь его ждали, и знали что будет на этой войне.
Собрались богини нериды, что жили, в глубинах шумящих штормами морей,
40 Гла́вка в числе их была, Фалеи́я, и Кимодо́ка, Неса́я при ней.
Фо́я, Гали́я, Спейо́, тут же были, и Кимофо́я, Акте́я была,
И Лимноре́я, Мели́та с Агаво́й, с Амфифойе́ю, и Иайра́.
Также Дото́ и Прото́ с Ферусо́ю, и Динаме́на конечно же с ней,
Каллиайне́ра пришла с Диксаме́ной, и Амфино́ма конечно при ней.
45 Славная меж нереид Галате́я, и с нею Дори́да, Пано́па пришла,
Калиана́сса пришла с Апсейде́ей, и Немерте́ю с собой привела.
Также Климе́на пришла, Иане́йра, с ней Иана́сса и Мэ́ра пришли,
В роскошных кудря́х Амафи́я спешила, при ней Орейфи́я, по зову сестры.
И нереиды другие, что в безднах, морских обитали, спешили к сестре,
50 Ими блестящий наполнился грот их, там все собрали́ся при их же отце.
Дружно себя ударяли богини, все как по команде, себя по груди,
Плач же Фетида тогда начинала, она была в ранге несчастной сестры:
«Слушайте сёстры мои, нереиды, чтобы вы выслушав знали бы все,
Беды, печали, мой дух угнетают, направилось горе большое ко мне.
55 Бедной, родившей героя злосчастного, сына могучего, но на беду,
Хоть родила безупречного сына я, но лишь несчастия в жизни ему.
Первый он между героев в сражениях, рос он подобно побег на дубу,
И возрастал как младое дере́вце он, в знатном ухоженном, чистом саду.
Я воспитала его, как воспитывать, принято воинов, средь ахеян,
60 И к Илиону послала в судах его… как только к сбору сигнал был им дан.
На кораблях уходил он изогнутых, биться с троянцами, за честь жены,
Но не его, Менелая красавицы, что из покоев его увели.
И уж навстречу ему я не выйду, в пелеевом доме, как сына встречать,
Он не вернётся, и мне не дано его, будет по встрече как сына обнять,
65 Раз на земле он живёт, видит солнце, должен страдать, за увиденный свет,
Помочь я не в силах, хотя и пришла бы, да просто такой у меня силы нет.
Всё же пойду, чтобы сына хотя бы, увидеть, услышать, и там разузнать,
Какое, его непричастного к бою, несчастье постигло, хочу я узнать.
Так им сказавши, пещеру Фетида, оставила тут же, с ней сестры вослед,
70 Рыдая спешили, чрез воды морские, о них бились волны, но им в том нет бед.
Достигнув троянской земли плодородной, одна за другою на берег прошли,
Туда где стояли суда мирмидонцев, они Ахиллеса там видеть могли.
Вокруг корабля Ахиллеса другие, суда мирмидонцев, все без парусов,
Стала владычица-мать перед тяжко, стонавшим Пелидом, и молча без слов,
75 Голову с горестным воплем руками, она в огорченьи, его обняла,
К нему обратилась с крылатою речью, и первым же делом вопрос задала:
«Что ты дитя моё, плачешь-страдаешь? Какая печаль сердце гложет твоё?
Уж ты расскажи не скрывая, как прежде, излей мне словами несчастье своё.
Как ты просил, всё Кронид ведь исполнил, просьбу, с какой у него я была,
80 С тою, с которой ко мне обратился ты, руки воздевший, просивши меня:
К самым кормам корабельным ахейцев, сыны добежали, и помощи ждут,
Твоей, и великие бедствия терпят, с поклоном к тебе очень скоро придут».
Матери часто вздыхая ответил, Ахилл быстроногий: «О мама моя!
Да, Олимпиец исполнил как надо, но вместе же с этим беда и пришла.
85 Мало во всём этом радости если, мой верный товарищ, Патрокл убит,
Его почитал я, и им дорожил я, и вот его труп бездыханный лежит!
Я погубил его глупой затеей, а Гектор убивши, доспех с него снял,
Диво для взоров, большой, превосходный, Пелею бессмертного дар, как слыхал.
В тот день на постель тебя, смертного мужа, они было бросили, о, почему,
90 Ты не осталась с богинями моря, и не было б горю причин, моему.
О, почему и Пелей себе смертной, супруги какой-либо, сам не избрал!
Вот и теперь, бесконечное горе, тебя ожидает, ах кабы я знал!
Горе твоё в погибающем сыне, в отеческий дом не вернуться ему,
В сыне которого ты не увидишь, и встреча не в силу ему самому.
95 Дух мой никак мне, нигде не позволит, и жить и общаться с людьми, на земле,
Пока ненавистный мне Гектор под пикой, свой дух не испустит, вернув моё мне.
За ограбление друга ответит! Страшно большую заплатит пеню!»
Сыну в ответ, заливаясь слезами, сказала Фетида: «Тогда я скажу:
Близок же смертный конец твой сыночек, если такое ты мне говоришь,
100 Тотчас за Гектором вслед, ты погибнешь, конец тебе в том уготован! Молчишь?
В сильной печали сказал огорчённо, маме своей быстроногий Ахилл:
«Рад умереть я, сейчас же, когда я, от смерти товарища не защитил.
Друга не мог защитить на чужбине я, здесь, от Отчизны его вдалеке,
Пал, я на помощь ему не явился, и этим повинен я в этой беде.
105 В милую землю родную, обратно, уже не вернусь я, нет цели такой,
Светом Патроклу не стал я, и прочим: ахейцам товарищ я тем – никакой.
Всем тем я многим, что в битве за Трою, шлемом блистающий Гектор избил,
Всем я им должен, я праздный здесь сидя, лишь бремя земли, тем что не защитил.
Есть на собраньях, меня много лучше, но только не в свалке кровавой, в бою,
110 Там много сильней я, любого ахейца, но праздный у судна пустого, сижу.
О, да погибнет вражда среди смертных, о, да погибнет вражда средь богов,
С нею и гнев, что и мудрых в неистовство, вводит на гибель, детей и отцов.
Много он слаще чем мёд, как стекает, он в грудь человека, но после того,
Всё больше, в груди разрастается дымом, а выветрить будет не просто его.
115 Так и меня вот, разгневал владыка, мужей всех аргивских, царь Агамемнон,
Но, как бы ни было горько, забудем, теперь мы об этом, пусть празднует он.
Дух укротив свой, я пред неизбежностью, пусть поневоле, на бой выхожу,
Против губителя, Гектора славного, пусть это месть, но за друга в бою.
Сам же приму я, свою смерть без страха, как только Зевес её мне ниспошлёт,
120 Или другие бессмертные боги, и пусть это будет когда час придёт.
Ведь смерти не мог избежать и Геракл, хоть самым он сильным на свете всём слыл,
Был наиболее дорог Крониду, да вот не бессмертным он всё-таки был.
Геры вражда, и судьба, одолели, всё же добились они своего.
Так же и я, если доля такая, меня ожидает: избечь ли того?
125 Лягу я мёртвым, но нынче же славу, добуду себе я, в кровавом бою,
Многих я жён полногрудых – троянок, как и дараданок, я не пощажу –
Многих заставлю я слёзы руками, обеими, с нежных их щёк, вытирать,
И исходить в громогласных рыданьях, я не умею кого-то прощать.
Скоро увидят что долгие дни, отдыхал я от боя, теперь не сдержать,
130 Как ты ни любишь, ничем не прекло́нишь, и не пытайся, прошу тебя, мать».
И среброногая, так отвечала, богиня Фетида, в предчувствиях вся:
«Что же, всё верно, весьма благородно – идти за товарищей в бой на врага!
Там от теснимых в бою соплеменников, быструю смерть, от друзей отражать,
Но овладели троянцы доспехом, прекрасным твоим, в чём тебе выступать?
135 Им величается шлемом блистающий, Гектор, на плечи, доспех тот надев,
Медным, блестящим, но я полагаю, не долго ему уж опасность презрев,
В нём красоваться, близка его гибель, но ты же сынок мой однако смотри,
В свалку аресову всё ж не бросайся, пока не получишь доспех новый ты.
И прежде чем ты, у себя не увидишь, своими глазами, сынок мой, меня,
140 С места, не двигайся, я возвращуся, с прекрасным доспехом, родной, для тебя.
Завтра ж, с лучом восходящего солнца, я от Гефеста к тебе возвращусь,
И принесу от владыки доспехи, причём превосходные – я уж добьюсь».
Кончив с ним речь, отвернулась Фетида, от милого сына, чтоб сёстрам сказать:
«Вы погрузитесь теперь в лоно моря, чтоб старцу-отцу обо всём рассказать.
145 Старца морского в родительском доме, там повидав расскажите ему,
Всё расскажите, а я на Олимп теперь, к мастеру славному тотчас иду.
Я отправляюсь к владыке Гефесту, с просьбой, чтоб сделал он сыну доспех,
Славный, достойный, что предрасположен, к тому чтоб ему, приходился успех».
Так им сказала, и в волны морские они погрузились, Фетида ж сама,
150 Путь свой к Олимпу направила тут же, столь неотложные были дела.
Чтоб принести от Гефеста оружие, милому сыну, спешила, и как,
А между тем аргивяне ударились с криком ужасным, в панический драп.
С криком бежали пред Гектором страшным, все к берегам Геллеспонта спеша,
Вот и к судам своим быстрым домчались, не на воде правда, были суда.
155 Не удалось бы уж больше ахейцам, из под обстрела Патрокла увлечь,
Друга Ахилла, враги уж настигли, опять его тело, им надо б сберечь.
И люди и кони, похожи на пламя, то бурное пламя, ведёт Приамид,
За ноги трижды хватал шлемом блещущий, Гектор Патрокла, мешал меч и щит,
Тело желая увлечь и троянцев, зовя на подмогу, кричал как шальной,
160 Гектора трижды Аяксы дышавшие, бурною силой, прогнали долой.
Но в силе своей убеждённый бросался, в свалку упорно, герой Приамид,
То он бил пикой, мечом он махался, а то ободряя вдруг громко кричит.
А отступать же вот, вовсе не думал он, так же как рыжего льва, пастухи,
На выпасах, от добычи голодного, прочь отогнать бы, никак не могли.
165 Так же и оба Аякса воинственных, Гектора, были не силах прогнать,
Сына Приама, отбросить от трупа, и труп этот быстро не в силах убрать.
И овладел бы он им, и покрылся б, великою славой, о коей мечтал,
Только вот в стане ахейцев творилось, такое, о чём он, не предполагал.
Он овладел бы им, если бы схожая, с ветром Ирида туда не пришла,
170 С вестью к Ахиллу, чтоб выступил в битву – волю бессмертной она принесла.
Тайно от Зевса и прочих бессмертных, с Олимпа она, появилась бегом,
Чтобы пред сыном Пелея предстать ей, как Гера велела, туманным клубком.
Волю исполнила, перед Ахиллом, предстала, и Геры, сказала слова:
«Встань поскорее Пелид, между прочими, самый ужасный, тебя ждут дела.
175 Тело Патрокла спаси! Пред судами уж, бурная сеча пылает, кипит,
Бойцы убивают друг друга за труп его, он ко всему безучастный лежит.
Ахейцы ж, понятно, хотят непременно, вождя своего от врага отстоять,
А вот троянцам, его б к Илиону, увлечь, надругаться и там растерзать.
Упорнее прочих, похитить Патрокла, блистательный Гектор, желаньем горит,
180 Удастся, отрубит главу с нежной шеи… на ко́л, в Илионе её водрузит.
Живо вставай же, подумай, какой тебе, будет горчайший позор, как и стыд,
Если Патрокл игралищем станет, собак илионских, кто это простит!
Страшный позор тебя ждёт если будет, труп изуродован, сворой троян!»
К ней обратился тогда быстроногий: «Кем из богов мне наказ этот дан?
185 Кем ты богиня, мне послана с неба, кто из бессмертных тебя мне послал?»
Скоростью равная ветру, Ирида, ему отвечала: «Ужель ты не знал?
Гера меня посылает преславная, Зевса супруга, о них ты слыхал?
Он на высотах царящих не знает, о тайне сей чтоб, и не предполагал.
И из всех прочих, богов на Олимпе, живущих, не знает, об этом никто».
190 Ей отвечая, Ахилл быстроногий, промолвил вопросом: «Как без ничего?
Как же я выйду на битву безбронный, когда мой доспех у троянцев в руках?
Мне милая мать запретила мешаться, в сраженья доколе, здесь при кораблях,
Её не увижу, она ведь вернётся, она обещалась, доспех принести,
Доспех от Гефеста, она ведь с заказом, к нему за доспехом решилась пойти.
195 А здесь же ничьих я не знаю, которые, мог бы надеть, мне б лишь щит подошёл,
Щит Теламонова сына, Аякса, но как полагаю, он с ним сам ушёл.
Он ведь в передних рядах полагаю, бьётся, фалангу свою в бой ведёт,
Острою пикой вкруг тела Патрокла, врагов избивает и насмерть их бьёт»,
Скоростью равною ветру, Ирида, ему отвечала: «Известно то нам.
200 И что твой доспех, попал в руки троянцев, но это не самое страшное вам.
Ты подойди, лишь врагам покажися, и пусть без оружия, только ко рву,
Может быть в ужас придут, при твоём, появленьи троянцы, ведь ты на слуху.
Знают они о твоей страшной силе, а это лишь зная… и бой прекратят,
С тем отдохнут хоть немного ахейцы, пусть сил наберутся и вновь встанут в ряд.
205 От понесённых мучений устали, в сражениях краток был отдых всегда».
И с тем удалилась богиня Ирида, поскольку наказ Геры, передала.
Встал Ахиллес, в нём созрело решенье, любимец Зевеса, решил выступать,
Выйти за стену, у рва появиться, просто врагу, лишь себя показать.
Мощные плечи, эгидой бахромчатой, Зевса, Афина одела его,
210 Над головою богиня златое, сгустила и облако, вкруг самого,
Пламень зажгла ослепительный, яркий, на расстояньях больших чтоб сверкал,
Так же как дым поднимаясь от города, всходит до неба, столбом среди скал,
С острова дальнего, где осаждён город, вдруг неприятелем, с ранней зари,
Меряясь в битве ужасной, все граждане, бьются с врагами, и всё сплошь в крови.
215 Но, как закатится солнце, едва лишь, всюду сигнальные о́гни зажгут,
К небу их свет высоко поднимается, может соседи их вдруг приплывут.
Может увидят, придут с кораблями, у всех, осаждённых надежда на них,
Так же и свет с головы Ахиллеса, эфира высокого в небе достиг.
Вышел за стену, у рва красовался, но с войском ахейским мешаться не стал,
220 Разумный совет материнский он помнил, с того сломя голову не рисковал.
Ставши у рва, закричал зычным голосом, голос Афина свой, тож подала,
Страшное вдруг охватило смятенье, троянцы пустились бежать кто куда.
Так же как трубные звуки, далёко, разносятся всюду, тревогу подняв,
Оповещая всех граждан о приступе, вражьем на город, к защите сзывав.
225 Так далеко разносился и голос, Эакова внука, как гром в облаках,
Но лишь его услыхали троянцы, так тут же блеснул жуткий страх в их глазах.
Дрогнуло сердце у всех с перепугу, как-будто пред ними разверзся вдруг ад,
Быстрые кони, погибель грозящую, духом почуяв, подались назад.
В ужас возницы пришли увидавши, над головою Ахилла огонь,
230 Огонь неугасный, и страшно пылавший, сверкающий, как не сверкает и бронь.
Пламя же это Паллада-Афина, над сыном Пелида, сама разожгла,
Трижды ужасно Ахилл богоравный, кричал страшным голосом, стоя у рва.
Трижды смешались фаланги троян, и союзников славных, по фронту и вглубь,
Там от своих колесниц, и от копий, своих пострадало, хоть брови насупь.
235 Там же погибло двенадцать из лучших, лучших троянских бойцов полегло,
А между тем аргивяне Патрокла, к себе увлекли, от врага своего.
С радостным духом несли из-под копий, и чтоб на носилки его положить,
Шагал между всеми Ахилл быстроногий, товарищи тут же, чтоб похоронить.
Слёзы горячие он на товарища, глядючи, с болью в душе проливал,
240 Острой, пронзённый он медью холодной, на грязных носилках безмолвно лежал.
Друг Ахиллеса, которого сам он, на бой в колеснице своей отправлял,
Живого, пришедшего с битвы не встретил, не мог друг вернуться, с того не встречал.
Неутомимому солнцу велела, владычица Гера, сойти в Океан,
Против желанья его, ниспуститься, не время ещё, временной лишь обман.
245 Скрылось за волнами солнце, ахейцев, божественных войско, сраженье, войну,
Закончило тотчас, ужасную, глупую, но очень мощную всё же резню.
Также с другой стороны и троянцы, ушедши из битвы, своих лошадей,
От колесниц, отпрягли быстроногих, пустив их на отдых… а вот людей,
Прежде того чтоб подумать о пище, они на собрание кликнули всех,
250 Стоя держали совет там троянцы, войны обсуждали там массу прорех.
В ужасе были, что вновь появился… так уклонявшийся сам от войны,
Как и от битв, Ахиллес быстроногий, а значит теперь, надо ждать им беды.
Пулидама́нт, Панфои́д рассудительный, стал говорить к ним, на все темы дня,
Только один между всеми смотрел он, вперёд и назад, и вёл речь от себя.
255 Гектору был он товарищем с детства, и в ночь одну, они с ним, рождены,
Он выдавался речами, а Гектор, во всё полагался… на пики, мечи.
Доброжелательства полный, к собранию, он обратившись, серьёзно сказал:
«Тщательно всё обсудите друзья мои, я бы вам, в город уйти пожелал.
Не дожидаться б врагов на равнине нам, и перед станом бы их, не стоять,
260 Стены далёко, наш город не рядом, священной зари, не желал бы здесь ждать.
В дни когда ярой враждою к Атриду, сам людобоец Ахилл всё пылал,
Легче намного нам было сражаться, с сынами ахейцев, я так бы сказал.
Сам веселился я духом, ночуя, пред станом ахейским, и предвосхищал,
Что скоро судами мы их овладеем, двухвостыми, думал, их даже считал.
265 Нынче же страшно боюсь я Ахилла, его быстроногого нам не сдержать,
С духом безмерно могучим своим он, на миг не захочет в долине стоять.
Здесь, где ахейцы и мы разделяем, аресову ярость, он просто пройдёт,
На середине равнины остаться, он ввек не захочет, что здесь его ждёт.
Он, раньше нас, у ворот Трои будет, и за троянских жён в бой он пойдёт,
270 В город вернёмся скорее! Послушайтесь! Кто тут останется тот смерть найдёт.
Быстрого сына Пелея от битвы, сейчас удержала, досрочная ночь,
Если ж и завтра, нагрянув с оружьем, он нас тут застанет, никто нам помочь,
Будет не в силах… как это бывает… в бою не один Ахиллеса узнает.
С радостью всякий вернётся в свою… священную Трою… но вряд ли в строю,
275 В бегстве спасенье найдёт… если сможет, если достаточно ноги быстры:
Если же нет…? Ох немало троянцев… здесь растерзают и птицы и псы.
Но никогда б мне об этом не слышать, и как нам ни горько, но надо решать,
Ночь провести бы на площади всем нам, хоть стены крепки, но нам их защищать,
Башни над ними и створы высоких, крепких ворот наших, всё ж и они,
280 Как бы прочны всё же ни были, а ведь, им всем, защитники тоже нужны.
Завтра же рано с зарёй в боевые, облекшись доспехи, на башни взойдём,
И горе ему если он пожелает, приблизиться к стенам, с копьём иль с мечом.
Если сразиться придёт к нам под городом, к нам от судов, от своих отойдя,
Снова воротится он к кораблям своим… напрасно измучив себя и коня.
285 Он под стеною, гоняя без толку всех… внутрь проникнуть не сможет никак,
Духу не хватит за стену проникнуть, разрушить её – не сготовлен рычаг.
Быстрые псы его раньше изгложут, и я бы другого ему не желал».
Грозно взглянув на него, шлемом блещущий, Гектор сердито, на то отвечал:
«Пулидама́нт! Очень мало приятного, слышу я здесь, что советуешь ты,
290 Ты предлагаешь назад нам вернуться, и в городе скрыться как в норах кроты!
Или сидеть запершися за стенами, вам не постыла, такая война?
Прежде в Приамову Трою священную, смертные люди стремились всегда.
Все называли согласно… богатою, золотом, медью, как и серебром,
Нынче сокровища все совершенно, исчезли из Трои, в ней всё кувырком.
295 Сколько во Фри́гию, сколько в чарующий, край меонийцев, сокровищ ушло,
Пока был разгневан Кронид олимпиец, нужда так прижала, что продано всё!
Нынче же время как раз, хитроумного, сын Крониона, дал славу добыть,
К морю отбросить ахейцев помог нам, и вот теперь… им плацдарм уступить?
Мыслей подобных, глупец, не высказывай, перед народом, а то накажу,
300 И их не посмеет кто-либо послушаться, я не позволю, и всем запрещу.
А потому предлагаю исполнить, то что скажу, это лучше вдвойне,
Ужинать время вам всем по отрядам, весь день вы с утра ведь, голодные все.
Помните стражу ночную и бодрствуйте, каждый на страже своей и посту,
Тому ж, что чрезмерно добром тяготится, своим тяготится, тому я скажу:
305 Пусть соберёт и отдаст для народного, общего пира, своё всё добро,
Лучше чтоб радость, своим он доставил, а не ахейцам… вот слово моё!
Завтра же рано с зарёй, в боевые, облекшись доспехи, нам в бой выступать,
Нам пред судами ахейцев, свирепую, сечу кровавую, вновь возбуждать.
Если и впрямь близ судов богоравный, поднялся Ахилл, так то дело его,
310 Хуже придётся ему же, раз сам он, так пожелал, он найдёт здесь своё.
Не побегу я пред ним, а навстречу, кто бы он ни был, за Трою пойду,
В битве увидим мы: он одолеет… я ли его… то решать божеству.
Равен для всех Эниа́лий: и губящих, также он губит, в его воле всё».
Так говорил он, и криком троянцы, дружным своим, поддержали его.
315 Глупые, глупые! Разума всех их, лишила Афина, но как им то знать?
С риском увязаны, Гектора планы, да смертному то ведь, не предугадать.
Пулидама́нт, хоть и видел опасность, хоть и совет превосходный давал,
Был обойдён, одобреньем, вниманьем, и уважения тем не снискал.
Ужинать сели троянцы всем войском, а мирмидонцы всю ночь провели,
320 В стенаньях и воплях, над павшим Патроклом… и в громком плаче, до самой зари.
Тон задавал Ахиллес быстроногий, руки к убийству привычные он,
Другу положил на грудь, с болью в сердце, и не сдержался, издал тяжкий стон.
Тяжко стонал он, так лев бородатый, стонет когда его маленьких львят,
Охотник из зарослей леса похитит, да только они не заменят котят.
325 Рыщет везде по ущельям, и ярам, следы похитителя ищет, злой лев,
Ищет следы и берёт его злоба, охотник же спасся, исчезнуть успев.
Также стонал Ахиллес возле трупа, между своих мирмидонцев-бойцов:
«Горе! Пустое я выронил слово, пустое из самых пустых, в мире слов!
В день злополучный, язык потрудился, о, где же была в этот день голова!
330 Я успокоить старался, Менетия… с Патроклом гостили они у отца.
Я говорил, что в Опу́нт приведу к нему, славного сына, с добычей в войне,
Трою повергшего, да вот желания… наши Кронид, исполняет не все.
Нам эту землю, обоим судьбою, здесь окровавить, в бою суждено,
Здесь, на троянской земле дух испустим, оба достигнем мы здесь одного.
335 В доме отцовском, меня престарелый, не встретит конечно отец мой Пелей,
Мама моя меня тоже не встретит, земля же накроет меня здесь скорей.
Ныне же, раз я Патрокл позднее, спущуся под землю, чем ты… дорогой,
Не погребу тебя раньше чем голову, Гектора здесь, не положу с тобой.
Горд ныне смертью твоей, но с доспехом, я его всё же доставлю сюда,
340 Я обезглавлю двенадцать троянцев, лучших причём, и вот здесь у костра.
Трои прекрасных сынов накажу так, им за убийство твоё отомщу,
А до того у судов изогнутых, будешь лежать, пока я не приду.
Здесь полногрудые жёны троянцев, и их дарданских союзников всех,
Будут и ночи и дни над тобой, заливаться слезами, за их тяжкий грех.
345 Жены, которых мы силой и длинною, пикой добыли, когда города,
Смертных богатых, с тобой разрушали, но праздники эти прошли навсегда».
Так он сказал и товарищам верным, дал приказанье, треногу нести,
Чтобы огонь, и как можно побольше… и поскорее бы им развести,
Тело Патрокла бы, чтобы обмыли, от сгустков кровавых, от пыли, и те,
350 Треногий котел, над дровами, поставив, отправились сразу же дружно к воде.
Наполнив водою дрова подложили, под медный, когда-то блестевший котёл,
Брюхо сосуда огонь, охвативши, его согревал, до кипенья довёл.
А после того как вода закипела, в сверкающей меди, жрецы подошли,
Тело омыли, намазали маслом, делали так в старину и деды.
355 Девятилетнею мазью покрыли, зиявшие раны, повязь наложив,
Мягким его полотном обернули, прежде его на кровать положив.
От головы и до ног, его белым, покрыли покровом, – саванный наряд,
Ночь напролёт, окружив Ахиллеса, у трупа Патрокла, ахейцы сидят.
Плакали горько над телом Патрокла, сыны мирмидонцев, блюдя ритуал,
360 Зевс обратившись к сестре и супруге, злой Гере богине с досадой сказал:
«Ну, ты добилась, чего так желала, как в бой быстроного ты подняла,
Длинноволосых ахейцев, должно быть, на этот свет, ты сама родила!»
Зевсу на это в ответ ясноокая, Гера сказала: «Всё как ты велишь,
Но как ты ужасен Кронид, и какие, плохие слова ты сейчас говоришь!
365 Может свободно любой человек, замышлять на другого, любые дела,
Хоть умереть обречён, и такого… какой у тебя, не имеет ума.
Я же, которая, вправе считать себя, первой богиней, средь прочих каких,
С честью двойною: за род, и за то что, твоею супругой являюсь для них.
И для тебя, таковою являюсь, а ты над бессмертными властвуешь! Так?
370 Как же мне гне́вясь на Трою, троянцев, для них не готовить мне бедствия? Как?»
Так меж собою вели разговоры, бессмертные боги, о судьбах людей.
Дома владыки Гефеста достигла, богиня Фетида, в заботе своей.
Звёздных, нетленных чертогов, прекраснейших, меж остальными, что краше картин,
Медных, которые сам кривоногий, построил себе, на одной из вершин.
375 Весь обливаяся потом, в трудах он, стот пред мехами, вздувая горно,
Тут же его наковальня и молот, и прочее всё, что потребно ещё.
В спешке горячей, готовил он двадцать, треножников разом, готовил их впрок,
У стен благозданного дома расставить, хотел, и чтоб ждали они там, свой срок.
К ножкам треножников, он золотые, приделал колёса, иметь им свой ход,
380 Чтобы в собранье богов они сами, катились на место бы, все в свой черёд.
Сами домой чтоб они возвращались, взорам на диво, весёлых гостей,
В этом они уже были закончены, не было ручек ещё и гвоздей.
Ковкой их занят Гефест был в то время, и полон был, творческих мыслей, в трудах,
Когда подошла к его дому Фетида, впервые к нему появившись в гостях.
385 Ей в покрывале блестящем навстречу, вышла Хари́та, увидев её
Ей хромоногий искусник был мужем, Фетида была ей знакома давно.
За руку гостью взяла, величала, сразу же с ней разговор начала:
«Длинноодеждная, что ж не заходишь, ужель во дворе постоять, к нам пришла?
Чтимая нами, что ж ты не проходишь? Не часто ты нас навещаешь, – идём,
390 Милости просим, пойдём дорогая, к столу приглашаю, пройдём со мной в дом».
Так говорила Хари́та, всё дальше, во внутренность дома Фетиду ведя,
Там усадила в кресле среброгвоздном, искусной работы, у ног там скамья.
Кликнула громко Гефеста, и с речью, в нему обратилась: «Иди к нам сюда,
Выйди скорей, для чего-то ты нужен, Фетида бы к нам, просто так, не пришла.
395 Ей знаменитый, хромец обеногий, ответил вопросом на голос: «Кто, кто?
Кто заглянул к нам, сюрпризом приятным, какое из милых ко мне божество?
Как? Уменя, в нашем доме, достойная, чести и славы, что в бедах меня,
В дни когда сброшенный с неба, страдал я, та первая, что мне на помощь пришла,
Волею матери, Геры бесстыдной, что скрыть бы хотела мою хромоту,
400 Я сброшен был с неба, в объятья Фетиды, к великому счастью, жена, моему.
Много б тогда настрадался я, если б, в бухте меня не укрыла тогда,
Нереева дочь, дорогая Фетида, а с ней Еврино́ма – защита моя.
Дочь Океана, в себя же текущего, кругообразно, с зари до зари,
Девять годов украшенья различные, я им готовил – достойны они!
405 Пряжки, витые запястья для рук, ожерелья, застёжки, да кольца, перстня,
Сидя в глубокой пещере работал, спокойно, – никто не тревожил меня.
А Океан бесконечный играя, шумел и бежал и водою плескал,
Ни из бессмертных, а также и смертных, о мне ни единый, не ведал, не знал.
Кроме Фетиды, и с ней Евримо́ны, кроме одних их лишь, спасших меня,
410 И вот на порог к нам приходит Фетида, в дом наш сегодня, приходит она.
Да, я обязан отдать за спасенье, прекрасноволосой Фетиде мой долг,
Поставь там жена, перед ней угощенье, уж в блюдах ты, верно, большой знаешь толк.
Я же пока отложу инструменты, поковки и прочее, от ремесла».
Чудище чудищем, от наковальни, поднялся со стула он, тяжко сопя.
415 Сильно хромая, шатаясь на слабых, своих нездоровых и хро́мых ногах,
В сторону сложил меха от горнила, которым в работе быть лишь при огнях.
Все инструменты, какими работал, в серебрянный ящик, с заботой сложил,
Губкой обтёр запотевшие щёки, да грудь волосатую не позабыл,
Шею могучую, плечи крутые, обе руки свои… до самых плеч,
420 После, в хитон расписной облачился, и так был Фетиды, готов слушать речь.
С толстою палкой, он двинулся к двери, навстречу златые служанки, к нему,
Вмиг подбежали, подобные девам, живым, но бездушным, привычны ж к труду.
Разум в груди заключён их, и голос, и сила ведь там у служанок златых,
Самым различным трудам обучили, бессмертные боги для дел, но своих.
425 Под руки взяли владыку служанки, и он колыхаяся к месту побрёл,
Туда где в блистающем кресле Фетида, сидела, ждала, пока он подошёл.
За руку взял он её, и по имени, ласковым голосом, нежно назвал,
И по тревожным глазам её судя, о бренной заботе вопрос ей задал:
« Вижу, ко мне ты пришла вся в тревоге, поэтому в дом не желала входить,
430 Чтимая нами, скажи нам Нерида, чем я могу тебе в чём подсобить?
Ты очень редко приходишь к нам в гости, и если пришла, значит есть в том нужда,
Если исполнить мне это возможно, будет то сделано мной для тебя».
Слёзы из глаз проливая Фетида, ему отвечала: «Скажи мне Гефест,
Есть хоть одна из богинь на Олимпе, его всех вершинах, повсюду окрест,
435 Которая, столько бы горестей тяжких, безропотно в сердце, своём бы снесла,
Сколь мне страданий послал Громовержец, из всех наказал так он, только меня.
Только меня подчинил человеку, одну изо всех он морских нас богинь,
Сыну Эака Пелею просватал, и мужа я ложе терпела – хоть сгинь!
Старостью жалкой охвачен, лежит он, бессильной развалиной в доме своём,
440 Скорбь у меня же, однако другая, Кронид наш дал сына родить нам вдвоём.
Рос он подобно побегу младому, в ухоженном, чистом, красивом саду,
Я воспитала его, он уж воин, и первый он в войске, в героях, скажу.
Я к Илиону его посылала, в его изогнутых больших кораблях,
Биться с троянцами, как подобает, в сраженьях, на пиках, как и на мечах.
445 И уж назад, он теперь не вернётся, а мне же в пелеевом доме ему,
Не выйти навстречу, его с возвращеньем, уже не поздравлю, и не обниму.
Раз на земле он живёт, видит солнце, должен за это он и пострадать,
Никак, хоть приду, я помочь не сумею, хотя я всем сердцем хочу помогать.
Девушку, ту что ему присудили, ахейцы в добычу, с похода придя,
450 Агамемнон отобрал, злой владыка, вырвал из рук, и прибрал для себя.
Сердце себе сокрушил он печалясь, девчат хоть и много, но только о ней,
Данайцев к судам оттеснили троянцы, в итоге о деве скандальных речей.
И не дают им из стана всем выйти, молили старейшины сына не раз,
Немало даров ему с тем предложили, но все получили гранитный отказ.
455 Сам он хоть в бой выходить отказался, да только в доспех он Патрокла одел,
Его на поддержку в сраженье отправил, да войском снабдил, всё ж поддержки задел.
День напролёт неустанно у Скейских, ворот они бились… и взяли б её,
Они овладели б священною Троей, да ведь Громовержцем им то не дано.
Тогда же героя Патрокла, троянцам, принесшего в битве, бесчисленно бед,
460 В первых рядах умертвил Дальновержец, тем Гектору слава, и нужен ответ.
Вот почему я сегодня к коленям, твоим припадаю: не сжалишься ли,
Ты над моим краткожизненным сыном, ему, край доспехи сегодня нужны?
Может быть дашь ему шлем густогривый, щит, и поножи, и панцырь, а то,
Своё потерял он, отдав это другу, который врагами убит, и ведь всё,
465 Всё снаряжение взято врагами, мой сын на земле всё тоскует лежит».
Ей знаменитый хромец обеногий, немедля ответил: «Пускай не грустит!
Можешь о том больше не беспокоиться, будет ему снаряжение вновь,
О, если б я мог ему сладить доспехи, в которых он лил бы врагов только кровь!
О, если б я сына Пелеева мог бы, как время настанет, от смерти спасти,
470 Так же успешно, как я ему сладить, могу те же копья, щиты и мечи.
Такие которыми многие б смертные, диву давались, лишь их увидав».
Так он сказал, и покинул Фетиду, к мехам обратился, в них воздух набрав.
Их на огонь он направил и действовать, дал приказание, всем сколько их,
В кузнице было, а было их двадцать, и каждое в силах дышать за двоих.
475 Все задышали в горнило, всей силой, разным напором огни раздувать,
Те – помогая, когда он был в спешке, другие же просто огонь поддержать.
Так как Гефесту желалось, чтоб дело, закончить получше, уж очень хотел,
Несокрушимой он меди и олова, бросил в горнило, чтоб сплав в нём созрел,
Ценного золота и серебра он, меру отвесил, как сам рассчитал,
480 И наковальню большую приладил, к широкой подставке, что сам подгонял.
В правую руку огромнейший молот, а в левую крепкие клещи он взял,
В первую очередь, щит он огромный, и крепкий, но лёгкий, шутя отковал.
Всюду его изукрасив чудесно; по краю же выковал обод тройной,
Яркий, овальный, ремень ему сзади, серебрянный сделал, да с пряжкой литой.
485 Щит был отменный, прекрасной работы, и состоял из пяти он слоёв,
На них он представил не мало предметов, различных, понятных без лишних всем слов.
Создал в средине щита он и землю, и небо и море, и солнце в выси,
Полный серебрянный месяц-красавец, над облаком, в самой обычной ночи.
Изобразил и созведья какими, венчается неба вселенский предел,
490 Видимы были, Гиа́ды, Плея́ды, и мощь Орио́на, что в нём он узрел.
Также Медведица, та что бывает, Повозкой ещё, кое-где назовут,
Ходит по небу она и украдкой, пасёт Орио́на – ан вдруг украдут!
И лишь она, не причастна к купанью, в волнах Океана, неясно: с чего?
Сделал два города, смертных людей в них, потом на щите он, всё в плане его.
495 И города удались те на славу, в одном были пиршества, свадьбы, гульба,
В другом провожали невест через город, факельный свет, а кругом терема.
Звучный кругом гименей распевали, юноши в плясках кружились смеясь,
Звуки весёлые флейт раздавались, звук струн от форминг там народ веселят.
Женщины, каждая стоя в жилище, своём на пороге, на пляски дивясь,
500 И множество граждан, на площади града, толпились зеваки – тяжба завелась.
Там меж двоих, из-за пени за мужа, убитого прежде, велась та тяжба,
Клялся один пред народом, что всё уже, отдал истцу он давно до копья.
Тот утверждал, что он даже копейки, не получал от убийцы на счёт,
Оба они за решением дела, к судье обратились – разборка идёт!
505 Каждый кругом своему на поддержку, криком отчаянным там приходил,
Вестники их успокоить старались, но каждый лишь другу в поддержку твердил.
В круге священном сидели старейшины, рядом друг с другом на гладких камнях.
Жезлы от вестников звонкоголосых, лишь для оглашения речи приняв.
Быстро вставали и речь изрекали, каждый свой суд, так как постановил,
510 Два золотых перед ними таланта, лежали в средине – совет так решил.
Чтобы тому передать их, кого они, правым признают, своим большинством,
Город второй осаждали два войска, был окружён с двух сторон он врагом.
Ярко блистая оружьем страшили, в решеньи однако же были двойном,
Или весь город разрушить, прелестный, чтобы разжишимся в нём воровством,
515 Тем всем богатством что в граде хранится, которое смогут награбить они,
С союзником верным, но всё ж вороватым, делить пополам – а почти ведь враги!
Град не сдавался ещё, и готовился, к тайной засаде, не милости ждать,
Милые жёны стену охраняли, и стоя не ней, могли бой ещё дать.
Дети, а также преклонного возраста, но ещё крепкие всем старики,
520 С Аресом, Палладой-Афиной, в сраженье, без страха, за город свой тоже пошли.
Оба из золота, и их одежды, и оба с оружьем – величье и стать!
Истинно боги! И ясно заметны, и их без труда можно сразу узнать.
Люди вокруг были ниже намного, с любой стороны на них как ни смотри,
К месту где им показалось засада, на много удобней, с богами пришли.
525 На берегу у реки где обычно, скотину поили, но нет денника,
Расселись на землю, в броне и доспехах, чтоб миг улучить и чтоб наверняка.
Двое лазутчиков спереди сели, отдельно от войска, чтоб загодя дать,
Им о приходе коров тяжкорогих, и стада овец чтоб, немедленно знать.
Вскоре они показались; свирелью, себя ублажая, их два пастуха,
530 Гнали к воде, не предвидя коварства, пастух в человеке не видит врага.
Те же едва увидав, из засады, на них устремились, отняв все стада,
Как и густые овечьи отары, сереброрунных – бандита права!
Их пастухов перебили, по этому, праву сильнейших – тем правом сильны!.
Вести о случае на водопое, к людям на площади града дошли.
535 Тотчас они на коней быстроногих, своих повскакали, и к берегу в мах,
К битве построились возле речушки, в сраженье вступили, на копьях, мечах.
Яро метали друг в друга блестящие, медные копья, и камни шли в ход,
Там и Смятенье, и Распри теснились, и грозная Кера, везде в свой черёд,
Раненых жадно хватала, и также, не раненых крепко хватала она,
540 За ноги трупы убитых из битвы, свирепой, тащила сама не своя.
Кровью людскою её обагрялась, одежда вкруг плеч, ниспадая в траву,
Воины в свалке, как-будто живые, теснились и бились, сбиваясь в толпу,
Они напрягались отнять друг у друга, кровавые трупы, чтоб сраму предать.
Мягкою новью, представил он пашню, её плодородную, как не узнать.
545 Трижды взрыхлённую плугом представил, и много на ней землепашцев гнало,
Парные плуги, туда и обратно, в своей борозде, и при пашне ещё,
Как каждый раз на меже повернувши, когда в свой черед подходил кто-то к ней,
Так виночерпий им кубок немедля, давал тут же в руки, с вином, чтоб скорей,
Он веселящего сердце отведал, и чтобы он жажду свою утолил,
550 Этим вином, что принёс он на поле, и землепашцам, от сердца налил.
Пахари гнать продолжали и дальше, плугом до края свою борозду,
Чтобы к меже подойти поскорее, и приложиться по новой к вину.
Поле хотя золотое на меди, чернелося сзади пахавших его,
И походило отливом на пашню, и диво представлено, и мастерство.
555 Далее царский участок представил, художник искуссный и мастеровой,
Острыми жали серпами, подёнщики, спелую ниву, снопы уж горой,
Горсти колосьев одни – непрерывно, там падали наземь, и стлался покров,
Горсти другие, вязальщики свяслами, крепко вязали, по форме снопов,
Трое вязальщиков возле стояли, им мальчики сзади охапки несли,
560 Спешно сбирая колосья, на поле, одни их в охапки, другие ж в узлы.
На полосе между ними свой посох, держа молчаливо, стоял старый царь,
С радостью в сердце стоял, горделиво, как представитель богов – государь.
Пищу под тенью высокого дуба, готовили вестники, чуть поодаль,
В жертву быка заколов, суетились, а рядом вино наливают в грааль.
565 Женщины белое тесто месили, работникам поля, готовя обед,
И виноградник с тяжёлыми гроздьями, там он представил, и в том был секрет.
Весь золотой, лишь одни виноградные, кисти чернелись, шпалеры полны,
Из серебра были колья, повсюду, натыканы густо, стоят как щиты.
Сад чёрным рвом по бокам, окружён, а уж он, оловянным забором,
570 И уж по брустверу рва, может сторож, ходить вокруг сада, дозором.
Чрез середину одна, пролегает, тропинка, на край, по которой,
Ходят носильщики лишь, и когда, виноград собирают не воры.
Девы и юноши сладостный плод тот, в веселье своём беззаботном,
Уносят в прекрасно сплетённых корзинах, на выжимки в чане добротном.
575 Мальчик идя между ними по тропке, на звонкоголосой форминге играл,
Голосом нежным, прекрасного Лина, людей в винограднике том восхищал,
Те же за мальчиком следом спешили, с присвистом, и с пением, с топотом в лад,
Сделал потом на щите он и стадо, коров пряморогих, загон из оград,
Были одни золотые в рельефе, другие из олова были… к реке,
580 С громким мычаньем на луг выходили, они из загона, по ранней заре.
Вместе с коровами этими, четверо, на выпаса шло златых пастухов,
Девять бежало больших резвоногих, за ними при стаде, служебных их псов.
Спереди вдруг два ужасных на стадо, напало внезапно, откуда-то льва,
И повалили, за шею схватившие, тучного наземь, большого быка.
585 Львами влекомый ревел и мычал он, спешили ко львам пастухи чтоб прогнать,
Но львов, разорвавших быка толсту кожу, уже не могли они палкой унять.
Собак наущали на львов поглощавших, кровь чёрную, потрох и мясо быка,
Но тщетно старались, псы как взбунтовались, и львов не кусали, и лишь иногда,
Поближе подскочут, залают и тотчас, назад убегают, стоят с стороне.
590 Пастбище сделал, великий художник, в долине прекрасной, потом на щите.
Стадо большое овец белорунных, на пастбище этом, при нём пастухи,
Хлевы, загоны, конечно представил, и крытые там пастухов шалаши.
Также площадку для плясок представил, хроме́ц обеногий, подобною той,
Которую в Кно́се, пространном, когда-то, построил Деда́л, для девицы одной.
595 Он строил для жрицы её, Ариа́дны для дщери Мино́са, для танцев её,
На острове Наксо́с её изготовил, прекрасноволосой, и жил для неё.
Юноши в хоре, и девы для многих, желанные в жёны о руки на той,
Площадке, касаясь друг друга плясали, красивый свой танец, для них удалой.
Девушки были одеты в легчайшие, тонкие платья, мужчины в свои,
600 Тканные прочно хитоны, блестевшие, слабо от масла, в движеньях легки.
Девушки были в прекрасных венках… и венками им были живые цветы,
У юношей были серебрянны ремни… а на ремня́х золотые ножи.
Быстро они на проворных ногах, в хороводе кружились, с той лёгкостью что,
В станке гончара, под рукою привычной, бесшумное крутится в такт колесо.
605 Крутится, вертится, если горшечник, захочет проверить, его лёгкий ход,
С этой же лёгкостью, пара за парою, в танце по этой площадке идёт.
Много народу теснилось по кругу, и всех хоровод этот очаровал,
Стоя в кругу хороводном, рапсоды, он под формингу свою распевал.
Только лишь петь начинал он, как тут же, два скомороха, шли в пляс-круговерть,
610 И наконец, на щите этом прочном по самому краю, представил не твердь,
Представил он силу реки Океана, а после того как он щит отковал,
Огромный и крепкий, он выковал панцырь, что ярче чем пламя, и шлем он сковал.
Шлем на висках прилегающий плотно, пёстрый, прекрасный, совсем как литой,
И гребень на шлеме он сделал отменный, гребень на шлеме-то был, золотой!
615 После ему и поножи из гибкого, олова сделал, – доспехи сковал.
Взял и сложил их, к ногам Ахиллессовой, матери наземь, как и обещал.
Тут словно сокол она, с многоснежных, вершин олимпийских, забывши себя,
Кинулась, ярко блестящий доспех, от Гефеста к Ахиллу, спеша унесла.