Патрокл умоляет Ахилла отпустить его в битву в его доспехах. Ахиллес
смиряет свой гнев отпускает Патрокла в бой в своих доспехах и придаёт
ему своих воинов. Сам я здесь, в стане своём корабельном, сейчас остаюсь,
но я в битву послал, друга-товарища, с ним мирмидонцев, чтоб от судов он
троянцев прогнал, – сказал Ахилл. Патрокл убивает сына Зевса Сарпедона.
Аполлон ударил Патрокла в спину. Патрокл раненый Евфобром бежит с
поля брани Гектор едва заметив Патрокла бьёт его пикой.
…

Так меж собою они за корабль тот, с прочною палубой, бились, часы,
Тут и явился Патрокл пред пастырем, всех мирмидонцев, мрачнее беды.
Слёзы горючие лил черноводным он, горным обильным водою ключом,
Что только козам доступен, а прочим, к воде той пробраться, с огромным трудом.
5 Жалость взяла Ахиллеса, как только, его он увидел: ну плачет дитя!
Громко к нему со словами сочувствия, он обратился: «В чём боль-то твоя?
Что это ты так заплакан, Патрокл, словно девчонка малая, та что,
Следует с плачем за матерью, с горьким, а сразу-то и понять, отчего?
На руки просится к ней, и за платье, хватается крепко и смотрит в глаза,
10 Плачет она заливаясь слеза́ми, чтоб на руки взяли, и в том вся беда!
Так же и ты, как она, проливаешь, здесь слёзы горючие, ой ли в себе,
Весть ли какую принёс мирмидонцам, а может принёс что-то нового мне?
Или быть может, о Фти́и ты что-то, услышал ли где-то, ты ж там был один?
Но слышал я жив ещё старый Мене́тий, отец твой, известный как, А́кторов сын.
15 И жив посреди мирмидонцев, родитель, отец мой Пелей, по отцу Эакид,
Их смерть бы конечно же нас огорчила, но слава Олимпу, что он их хранит.
Иль об ахейцах скорбишь ты, которые, в это мгновенье, близ чёрных судов,
Там за свою погибают неправду, так ты мне скажи, я послушать готов?
Всё расскажи, чтобы знали мы оба, в уме не скрывай, всё как есть говори».
20 Тяжко вздыхая Патрокл ответил: «А вот ты послушай и сам посуди.
Там, Ахиллес, средь ахейцев храбрейших, только прошу, ты мне слёзы прости,
Горе великое всех одолело, отсюда Пелид, и все слёзы мои!
Наши храбрейшие все из ахейцев, какие герои, средь нас только есть,
Пред кораблями лежат поражённые, и командирский состав это весь.
25 Ранен стрелою Тидид – представляешь! Сам Диомед, воеватель в боях!
Ранен копьём Одиссей копьеборец, и Агамемнон там, лежит весь в бинтах.
Ранен в бедро Евемо́ном рождённый, удачливый в бойнях больших, Еврипи́л,
Ходят за ними врачи, раны лечат, и я Еврипи́лу в беде подсобил.
Их ведь, в лекарствах искуссных, немного, насколько известно, и как знаю я,
30 А ты Ахиллес, непреклонен остался, и храбрость по сути, без пользы твоя!
Пусть никогда я не знаю какой ты, питаешь к кому-то, заслуженно гнев,
Но только кому, пусть бы даже в потомстве, нужна твоя храбрость, когда ты презрев,
Царя одного, наказал же всё войско, и всё не желаешь, ахейцам помочь,
Сердцем жесток ты, уж скольким данайцам, закрыла навеки глаза, тёмна ночь?
35 Отец тебе был не Пелей конеборец, и мать не Фетида богиня, скажу,
Рождён ты сверкающим морем, скалою, от них, в сердце камень твоём, я гляжу.
Если тебя предсказанье какое, быть может конечно, серьёзно страшит,
Иль чрез владычицу мать, что узнал ты, иль что задумал быть может, Кронид?
То отпусти хоть меня, и со мною, пошли на сраженье дружину свою,
40 Может я светом явлюсь аргивянам, если одену твою я броню.
Дай позволенье в доспех облачиться, мне, в твой прекрасный, надёжный доспех,
Может быть в битве меня принимая, сочтут за тебя, а ведь в этом успех.
Верю что бой прекратят все троянцы, а с тем и ахейцы хоть чуть отдохнут,
От понесённых мучений в сраженьях, в них отдых недолог, а каждый бой крут.
45 Свежие силы легко, истомлённое, войско отбросят, от всех кораблей,
Вражее войско, назад к Илиону, назад, за ворота, и лучше б быстрей».
Так он безумец молил убеждая, увы, не предвидел что будет, в бою,
Сам для себя он выпрашивал гибель, и ведь у друга, и только свою!
Сильно разгневался царь быстроногий, к тому же Патрокла, Ахилл уважал:
50 «Что ты Патрокл, как можешь ты так мне, да что ты сейчас мне такое сказал!
Мало заботит меня предсказанье; что мне дано знать; и что мне с того!
Не сообщала мне мать намерений, от Зевса каких-то: пока ничего.
Но огорченье, большое мне в сердце, и в душу приходит, когда вижу я,
Что равный пытается равного грабить, ища привилегии в том для себя.
55 Хочет добычи лишить потому лишь, что властью он выше, и только того,
Но извините, я в этом лишь вижу, ничто кроме свинства, и хамства его!
Горе ужасно, и как пострадал я, и это представь, уж в который ведь раз,
Девушку мне присуждённую сходом, ведь он отобрал не стесняясь всех вас.
Ту что я добыл разрушивши город, ту что добыл я своим же копьём,
60 Агамемнон отобрал – он владыка! А труд весь мой ратный, совсем ни при чём?
Словно какой-нибудь я чужеземец, или презренный какой новосёл,
И ведь что странно, при всём нашем войске, он где-то вдруг право такое нашёл!
Но что случилось – оставим! Чего там! И ни к чему было гневаться мне.
Думал я гнев прекратить мой упорный, не раньше чем враг будет здесь, – на коне.
65 Не раньше чем крики и ярая битва, пред кораблями и ставкой моей,
Не разольётся кровавою бойней, тогда позовут меня в битву скорей.
Но облеки-ка себе свои плечи, славным доспехом моим дорогим,
Он знаменит, и веди мирмидонцев, старайся шагать правда, шагом моим.
Чёрная туча суда обложила, туча троянцев несметным числом,
70 Ими ахейцы прижатые к морю, когда-то сказал бы я: им поделом!
Держатся только ещё на последнем, коротком пространстве, аргосцы, а ведь,
Троянцы обрушились городом целым, не будет такого, надеюсь я, впредь.
Ярким налобником больше не светит, вблизи перед дерзкими, шлем крепкий мой,
Скоро б они, полевые овраги, заполнили трупами, кучей большой.
75 Кабы владыка, ко мне справедлив был, сам… наш верховный царь, Агамемнон,
А вот теперь окружён ими стан наш, а сам он лежит вон, копьём поражён.
Уж не свирепствует, крепкая пика, в мощных руках Диомеда царя,
Она отвращая беду от ахейцев, послушна Тидиду, всегда ведь была.
Уж не несутся средь боя призывные, крики Атрида, и голос пропал,
80 В его голове ненавистно-коварной, других слов не знаю, а то бы сказал.
Лишь голос Гектора, людоубийцы, гремит средь троянцев, отсюда слыхать,
Да и они, непрерывным ведь криком, равнину заполнили, можно сказать.
В бою побеждают ахейцев, ты видишь, и непобедимых пока что, заметь!
Так-то Патрокл, ударь по троянцам, чтоб стороной обходили нас впредь.
85 Чтоб не сожгли корабли они наши, и этим суда, будут все спасены,
А тем, возвращения в землю родную, возможности будем все, не лишены.
Вот и послушай, с какою тебе я, целью всё это, сейчас говорю,
Ты должен добыть мне великую славу, и честь меж данайцев, и вот почему,
Чтобы красавицу мне возвратили, и чтобы подарки блестящие мне,
90 Также прислали, и с нею же вместе, теперь же запомни, что можно тебе.
От кораблей же, врагов как отгонишь, тут же скорей возвращайся ко мне,
Если бы даже Кронид громовержец, и громкую славу воздал там тебе.
Всё же один, без меня, не стремися, преследовать дальше, троянцев в бою,
Ты меня этим лишишь всякой чести, а также растопчешь всю славу мою.
95 Всякий, кровавого боя охваченный, гордым, кровавейшим, пылом войны,
И не заметит как грань переступит, и сделает то, что желают враги.
Трои сынов, истребляй беспощадно, а вот к Илиону, полков не води,
Чтобы бессмертный какой, на Олимпе, не влез бы увидя то… в дело войны.
Очень, замечу, они Аполлоном, даже чрезмерно любимы, скажу,
100 Но лишь от судов ты прогонишь троянцев, уже, твоего возвращения жду.
Всем остальным, предоставь на равнине, сражаться и дальше, в том дела нам нет,
И я тут открою тебе, друг мой верный, маленький мой, затаённый секрет.
Если бы Зевс наш родитель, позволил, и Аполлон, и Афина бы с ним,
Сколько ни есть, тех троянцев, ахейцев, – погибнуть в бою до последнего им!
105 И только лишь мы, от погибели спасшись, чтоб уцелели: зачем нам они?
Мы бы одни, развязали повязки, священные Трои, оставшись одни».
Так Ахиллес и Патрокл беседу, вели меж собою, а ведь между тем,
Стрелы осыпали Теламонида, не мог устоять он, уж сил нет совсем.
Одолевала и воля Зевеса, и славных троянцев удары в него,
110 Сияющий шлем, под ударами, звоном, страшным звучал, да в висках всё его.
И копья все в бляхи прекрасного шлема, всё ударялись, одно за другим,
Замлело плечо у Аякса, дотоле, державшее щит разноцветный, но им,
Не в силах пробить, этот щит многослойный, как бы ни сыпали копья в него,
Тяжко дышал Теламоний, по членам, пот непрерывно струился с него.
115 Вольно вздохнуть, уже не был он в силах, беда за бедою вставала кругом,
Ныне скажите мне, Музы Олимпа, какой из судов, был охвачен огнём?
Как так случилось: ахейское судно, было охвачено, страшным огнём?
Быстро приблизившись, Гектор по ясенной, пике Аякса, ударил мечом,
Острым, огромным ударил, по древку, врезал по шейке срубил остриё,
120 Всё целиком, бесполезным обрубком, стало в один миг Аякса копьё.
Хоть и взмахнул им Аякс Теламоний, но это так, просто немощный жест,
Острое жало, далёко от пики, на пике без жала, поставь жирный крест.
Духом своим безупречным, познал тут, Аякс устрашённый – се, дело богов!
Широ́ко гремящий Зевес подсекает, решенья Аякса, и вывод таков:
125 Победы троянцам желает, всевышний! Подумал Аякс, и назад отступил,
Только ленивый бы, в судно ахейцев, горящим бы факелом, не запустил.
Вспыхнуло враз неугасное пламя, и быстро пожар охватил всю корму,
И тут Ахиллес себя в бёдра ударил, вскочил обратившись к дружку своему:
«Спеши дорогой, удалой быстроконный, я вижу огонь вон, на наших судах,
130 А как занимается, быстро, опасно, суда очень сухи – стоят на песках.
Если троянцы, не знаю как смогут, но если же всё же, возьмут корабли,
То как ты видишь – горит одно судно – мы просто не сможем отсюда уйти.
Вооружайся скорее, я наше всё, войско немедля пойду соберу».
И начал Патрокл тотчас облекаться, сияющей медью, себе на беду.
135 Прежде всего по прекрасной поноже, на каждую голень себе наложил,
А прикрепляя поножу, серебрянной, пряжкой, как принято сам закрепил.
Следом за этим, и грудь он бронёю, крепкой себе облачил, с двух сторон,
Сына Пелеева – пёстрой, златою, звёзд столько ярких, что взгляд восхищён.
Сверху набросил на плечи могучие, меч среброгвоздный, что с медным клинком,
140 Голову шлемом покрыл, с конской гривой, и он литой оказался на нём.
Грива над шлемом его волновалася, прочно сработано, мастер ковал,
Щит взял огромнейший, щит некрушимый, который Ахилла не раз уж спасал.
Взял и две пики, те что приходились, как раз приходились ему по руке,
Только копья он не взял Эакида, тяжёл ясень был, примерял уж к себе.
145 Крепкий огромный тот ясень, им двигать, никто из ахейцев, – что знал он, – не мог.
Только Ахилл без труда потрясал им, а он, – знал Патрокл, – уже полубог.
Ясень тот был, пелионским, который, с вершин Пелио́на, Хиро́н сам принёс,
Уж постарался тогда для Пелея, на гибель героям – кусай их злой пёс!
Автомедо́нту велел запрягать он, коней, поскорее, готовым чтоб быть,
150 После Пелида героя, его он, всех более чтил, забывая твердить.
Он в выжиданьи призыва из битвы, был всех надёжнее и это знал,
Автомедонт под ярмо ахиллесовых, чаще всего сам коней выбирал.
Вот и поставил он, Ксанфа и Ба́лия, оба носились, что ветер – резвы!
Их ветру Зефиру, из га́рпий, сказали, навродь, родила: говорят из любви.
155 А га́рпию ту, вроде звали Пода́рга, и близ океанских течений пасясь,
Они как-то, с ветром Зефиром, кто знает, но всё-таки, как-то всё ж, соотносясь.
Он Ксанфу и Ба́лию, впряг безупречного, в беге Педа́са, трофейный был конь,
Им завладел Ахиллес, гетионов, разрушивши город, и взял с ним же бронь.
Смертный, вполне за конями бессмертными, мог поспевать он, в нём сила была.
160 Сам Ахиллес же, по стану приказывал, вооружаться – настала пора!
А мирмидонцы тут были похожи… на кровожадных волков, что в лесу,
Поймавши оленя рогатого, в чаще, готовы уж рвать с него все, по куску.
Им, то любимое мероприятье, их па́сти багровы от крови, потом,
К ключу чистоводному, стаей всей путь им, лакать чтоб ту воду, своим языком.
165 В груди их косматой, их дух безбоязнен, утробы раздуты – теперь путь к воде.
Кровью убитого зверя рыгая, с поверхности воду, лакают себе.
Вот, точно также, вожди мирмидонцев, и их же советники, вкруг собрались,
Вокруг Ахиллесова друга отважного, жаждали боя, в атаку рвались.
В толпе их, стоял Ахиллес быстроногий, он их на борьбу… всех кто есть, возбуждал,
170 Конников всех, щитоносцев, и прочих, кто вооружившись, в толпу уже встал.
Зевсом любимый Пелид, быстролётных, всего что с собою, под Трою привёл,
Судов посчитать коли, будет полсотни, пришедших с мечом, – час дружины пришёл!
И по пятьдесять человек находилось, на вёслах, всего, на одном корабле,
Пять он в начальники им всем поставил, их этим приблизил немного к себе.
175 Им исполнять все его приказанья, а высшую власть за собой сохранял,
Первый отряд возглавлял сам Менесфи́й, что в пёстрых доспехах всегда в бой шагал.
Он, сын Сперхе́я-реки, получавшего, воду от Зевса, а вот его мать,
Дочерь Пелея, но с неутомимым, Сперхе́ем сошедшись, решила рожать.
Отчеством был всё ж Мене́сфий по Бо́ру, Периери́ду, минули уж дни,
180 Внесши бесчисленный выкуп, на ней он, открыто женился, сказал: – по любви.
Евдо́р же воинственный, был предводитель, второго отряда, а матерь ему,
Сама Полиме́ла, Фила́нтова дочка, прелестная в плясках, – была на слуху.
Ею, веселою девой пленился… сам Аргоубийца, – бессмертный хотя!
Её увидал он, средь песен и плясок, от той красоты потерял сам себя.
185 У Артемиды в хору, – златострельной, охотницы шумной всегда, на весь лес,
К девушке в комнату, на́верх поднялся, и тайно сопрягся, заступник Гермес.
И родила она сына, на радость, может не ей, но уж точно, ему.
Славен Евдо́р, и проворен, и храбр… был пока в каждом, жестоком бою.
После того как Или́фия, помощь, в ро́дах дающая, вывела в свет,
190 Дитятко малое, ту Полиме́лу, герой Ехекле́й, ввёл в свой дом, не секрет,
Что заплатил за неё он, и выкуп, выкуп немалый, а очень большой,
Акторов сын, всё ж остался доволен, ведь он обзавёлся хорошей женой.
А вот младенец, воспитан и вскормлен, старцем Фила́нтом – вот то опекун!
Лаской его окружил и заботой, как будто то сын его, – этот крикун.
195 В третьем отряде, вождём был Писандр, он-то как раз был Майма́лом рождён,
После Пелидова друга… в искусстве… на копьях сражаться, и был как раз он.
После Патрокла, он первый из храбрых… и из воинственных, сильных бойцов,
Феникс, боец поседелый, вождём был, в четвёртом отряде, а он из орлов.
В пятом же Алкидама́нт, Лаэрки́я, сын безупречный, участник всех драк,
200 Драку затеять, мог даже по дружбе, чаще случалось, что и просто так.
В полном порядке, совместно с вождями, построив отряды, сказал речь Ахилл:
«Не забывайте угроз мирмидонцы… всё что мне каждый из вас говорил.
Тогда, при судах наших быстрых, в то время, как гневом пылал я, за хамство ко мне,
Вы угрожали троянцам, и горько, меня обвиняли в грядущей беде:
205 «Жёлчью свирепый Пелид, видно вскормлен, и ею вскормила тебя, мать твоя,
Близ кораблей, ты насильно товарищей, держишь жестокий: а грядет беда?
Лучше в судах мореходных, домой мы, назад возвратимся, чего здесь торчать,
Раз уж тебя овладела безмерная, злоба такая, чего же нам ждать?»
Так вы мне, часто сходясь говорили, а вот теперь – ваше время пришло!
210 Дела великого битвы кровавой, теперь ваш черёд – вы желали того.
В бой теперь каждый иди, кто отважен, в коем есть мужество биться с врагом».
Этим закончил он речь к мирмидонцам, и всем было ясно что будет потом.
Слово царя услыхавши, сомкнулись, насколько возможно, в шеренге бойцам,
Так же, как каменщик камни смыкает, всякий последущий, в кладку к камням.
215 В стену высокого дома, в защиту, от дующих ветров и всех непогод,
Также сомкнулись ряды меднобляшных, шле́мов, щитов – всё один войска род.
Шлем тут со шлемом, и щит со щитом, человек с человеком, и меч там с мечом,
Древко у древка и жало у жала… ограда понож новых, строем сверкала.
Близко смыкались, и не наклоняясь… настолько сжимались – шлемами касаясь,
220 Перед рядами два мужа стояли… они каждый дело, своё чётко знали.
Там был Патрокл и Автомедонт, первый хотел взять троянцев на понт,
Было такое, хотелось ему, пред мирмидонцами быть в том бою.
Сам Ахиллес-то направился в ставку, там в уголке сундучок он хранил,
Фетидой он был на корабль доставлен, вот тот сундучок Ахиллес и открыл.
225 В него одеял шерстяных он, хитонов, плащей берегущих от ветра, набил
Там чаша была у него наготове, вина из неё ещё, смертный, не пил.
Не возливалось вино кроме Зевса, в ту чашу ещё никому из богов,
Он чашу достал, её серой очистил, водой всполоснул, и грааль уж готов.
Руки омыл, эту чашу наполнил, стал посреди своей ставки двора,
230 Вино возливал тут же глядя на небо, молился, небесного звал всё отца.
Не был небесным отцом не замечен, а в эти минуты ещё, он истец:
«Зевс пеласгийский, далёкой Додо́ны, вечно суровой, владыка-отец,
Там Се́ллы, пророки твои обитают, себе ног не моют и спят на земле,
Им спать на земле обнажённой, в привычку, как в тёплой постели, всю жизнь спится мне.
235 Другого не знают, где есть, там и лягут, не жаждут удобств, уже многи века,
Ты ведь на молитву мою благосклонно, уж раз отозвался – уважил меня.
Ты возвеличил меня, поразивши, ахейцев бедою… пока что такой,
Не знали они, но теперь обращаюсь, к тебе уже с просьбой, немного другой,
Сам я здесь, в стане своём корабельном, сейчас остаюсь, но я в битву послал,
240 Друга-товарища, с ним мирмидонцев, чтоб от судов он троянцев прогнал.
Зевс протяжённо гремящий, услышь нас… друга-товарища, в битве храни,
Пусть до́бра слава его провожает, и в этом бою, как и в будущи дни.
Смелое сердце наполни отвагой, да так чтоб и Гектор его увидал,
И чтоб он понял, что даже один наш, таких же как он, уже в битвах бивал.
245 Пусть он увидит как в битве свирепствуют, мощные, сильные руки его,
А уж тогда, на аресову битву… сам уже выйду я, против него.
После того когда друг их прогонит, за стену и бруствер, от наших судов,
Когда за стену унесётся сраженье, и крики сраженья уйдут через ров.
Пусть невредимым к судам быстроходным, вернётся обратно, и с ним все бойцы,
250 С оружьем вернутся, товарищи наши, и к будущим битвам, пусть будут целы».
Так говорил он молясь, Промыслитель, слушал его, и конечно же внял,
Дал он Ахиллу одно, а другое, всё же отверг, – в нём ему, отказал.
Прочь перенесть от судов то сраженье, Патроклу, как было в его плане, дал,
А невредимым из битвы вернуться, в возможности этой, ему отказал.
255 Так совершив возлиянье с молитвой, к Зевесу Крониду, всех смертных отцу,
Закончив обряд он пошёл с чашей в ставку, понёс драгоценность свою к сундуку.
Как её взял он, он так и положил, крышку как должно, он снова закрыл,
Схватку хотелось ужасную видеть, поэтому к выходу он поспешил.
Духу его, очень зрелищ хотелось, он вышел и стал перед ставкой своей,
260 Дарданцы с Патроклом вперёд устремились, спешили в ту битву, – хотелось скорей.
В полном оружьи в троянцев ударить, и смелостью ярко, при этом блеснуть,
Хлынули быстрой и дружной толпою, они на троянцев: явление – жуть!
Как придорожные осы, которых, мальчишки привыкли тревожить порой,
Мальчишки их дразнят, всегда близ дороги, из гнёзд поднимается маленький рой.
265 Глупые эти ребята, на многих… с умыслом ведь навлекают беду,
Если нечаянно путник проходит, уж ясно всем… что… достаётся ему.
Осы с отвагою в сердце, летают, и ведь налетают, как раз на него,
И ведь всем понятно, они защищают, всего-то лишь только, потомство своё.
Сердцем и духом как осы, из гнёзд своих, хлынули все мирмидонцы вперёд,
270 Против троян от судов, мощным натиском, двинулись в битву они в свой черёд.
Крик поднялся неугасный повсюду, но всё ж Патрокл всех громче кричал,
Чтобы все знали что он бал здесь правит, а заодно аргивян возбуждал:
«О мирмидонцы, лихие соратники, сына Пелея, опора его,
Будьте мужами! В атаку смелее! Наш долг спасти судна, не боле того!
275 Вспомните славные наши успехи, седой старины и недавних всех лет,
А здесь перед нами, врагов, просто сильных, вы сами увидели, даже ведь нет!
Славу дадим Ахиллесу отважному, нам лишь в примеры, поступки отцов,
Пусть пред судами ахейцы узнают, доблесть, Пелея отважных бойцов.
Пусть и Атрид осознает владыка… Агамемнон, в чём вина лишь его,
280 И то ослепленье, с каким он обидел, храбрейшего мужа, и хамство своё.
Тесно сомкнувши ряды, мирмидонцы, свежейшей фалангой в сраженье пошли,
Пошли на врагов своих, ров одолевших, на них, перелезших чрез гребень стены.
Страшным откликнулись гулом, судов их, на крик их воинственный крепки борта.
Как увидали Ахилла доспехи, троянцы, на поле сраженья – беда!
285 Он в колеснице, а рядом возница, вот оба, в блестящих доспехах – конец!
Дрогнуло сердце у всех, каждый думал: очень похоже что я не жилец.
Тут, всколебались густые фаланги, увидя то… разом подумали все.
Гнев свой отбросил Пелид быстроногий, и к дружбе склонился – троянцы в беде!
Стали троянцы кругом озираться: куда бы бежать, где б от смерти спастись?
290 Первым Патрокл блистающей пикой, ударил туда где толпой собрались.
Прямо в средину троянцев ударил он, где их толпилось по-боле всего,
Бросил копьё и убил им Пире́хма, проткнувши огромною пикой плечо.
Протесила́й там погиб когда к Трое, приплыли ахейцы, он первым сошёл,
Пришёл за добычей, а Гектор уж ждал там, и Протесилай там, свою смерть нашёл.
295 В пыль опрокинулся навзничь Пирехм, этим Патрокл пеонов поверг,
В испуг и смятение кинулись, в бегство, одним лишь ударом Патрокл взял верх.
Храбрейшего в битвах, вождя умертвив их, от кораблей их ахейских, погнал,
Пламя пылавшее, он затушивши, уже вслед пеонам с копьём побежал.
Полусожжённый корабль остался, и несколько там всё горело ещё,
300 С криком ужасным бежали троянцы, как в небе бывает кричит вороньё.
Шум поднялся меж судов изогнутых, данайцы сбегались огонь потушить,
Рассыпались все к кораблям и затихли, тушение то… стали молча вершить.
Так же как если с вершины огромной, тучи густые разгонит Кронид,
Тихое время настанет, далёко, становится видно, и чист кругом вид.
305 Мысы высокие, скалы, долины, воздушный простор, что никак не объять,
Так и данайцы огонь потушивши, лицом посветлели, а вот отдыхать,
Передохнули немного, та битва, ещё не затихла, троянцы вблизи,
Стоят пред воинственной ратью ахейцев, готовы напасть: так что в оба гляди.
Они не бежали назад без оглядки, а бодро стояли, лишь чуть отступив,
310 От чёрных судов отступив поневоле, и взгляд исподлобья, а не потупив.
Бой закипел врассыпную, сражались, бойцы в одиночку, шёл вождь на вождя,
Ареили́ка, поверг там Патрокл, копьём раздробил ему кости бедра.
Ударил его когда тот повернулся, вот так и бывает в бою, – не зевай!
Бочком повалился сражённый на землю, пришёл смерти час твой, – глаза закрывай.
315 А Менелай, царь воинственный, ранил, троянца Фоанта, и щит не помог,
Чуть грудь приоткрыл он, и тут вражья пика, Фоанта спасти, Аполлон бы не смог.
А Филеи́д, увидав что Амфи́кл, к нему устремился, его упредил,
Ударил в бедро его, в место где мышца, у всех людей толще, и в пыль завалил.
Все сухожилья, копейное жало, в миг краткий и напрочь все, пересекло,
320 Глаза сразу тьмою покрылись, потухли, и безразличными стали его.
Из Нестеридов один, Антилох же, на Атимни́я, направил копьё,
Ударивши в пах остриём, его насквозь, проткнул, весьма слабые латы его.
Тот перед ним повалился, скрутившись, тут на Антилоха вдруг Ма́рий напал,
Он в гневе за брата, в том смертоубийстве, внезапно пред трупом с оружием встал.
325 Но, прежде чем пикой ударить успел он, он был Фрасиме́дом вдруг опережё́н,
Он, равный бессмертным, ударил без промаха, Ма́рий мгновенно в плечо поражён.
Он на мгновение только задумался, брат вот убит! Вот убийца его!
Кость целиком разрубила острейшая… пика, и мышцу с руки сорвало,
С шумом на землю упал он, глаза его, тьмою покрылись – ужасная боль!
330 Два брата убиты двумя братовьями, они оборвали их бедных юдо́ль.
В мрачный спустились Эре́в, Сарпедо́на, совсем молодые ещё ведь бойцы,
Амисода́ра они были, кстати, Химеру вскормившего, оба сыны.
Лютую выкормил он, кровожадную, многим на гибель, ох было с ней бед,
Сын Оилеев, Аякс, Клеобу́ла, живым захватил, мог бы в плен взять: ан нет.
335 Над сбитым в той давке, толпой, он вдруг вырос, и мог бы живым его взять, не хотел,
Ударил мечом его, тут же по шее, и нет с ним возни, мог сбежать ведь, пострел.
Меч разогрелся от крови до ручки, так хлынула крови из вены струя,
И тут Клеобу́лу, с могучей судьбою, багровая смерть там смежила глаза.
Бегом друг на друга враги торопились, один Пенелей, а напротив Лико́н,
340 Пиками оба они промахнулись, метнув бесполезно, – из ножен меч вон!
Лико́н Пенелея ударил по шлему, удар густогривый он, гребнем сдержал,
Удар сокрушительный был, да настолько, что он рукоять силой той, отломал.
И Пенелей тут ответил ударом, ударом под ухо Лико́на хватил,
Врезался в шею весь меч, и тем набок… лезвием голову он завалил,
345 Только на коже держалась, и сила, сразу покинула члены врага,
Вождь Мерион Акама́нта настиг тут, нацелив в него, медно жало копья.
Тот Акама́нт собирался отъехать, он вожжи уж взял, в колесницу всходил,
А тут Мерио́н его пикой ударил, ударил в плечо, и на землю свалил.
На сколь глубоко эта пика воткнулась, и Музы не скажут, но всё ж глубоко,
350 Коль Акамант умер сразу на месте, глаза там же тьмою покрылись его.
Идоменей Ерима́нта ударил, безжалостной медью, попал ему в рот,
Белые кости врага расколола, под мозгом прошла, не спасал битвы пот.
Выбила зубы ему, переполнились, гневом сверкавшие в тот миг глаза,
Кровь из ушей и ноздрей побежала, обильно она изо рта потекла.
355 Чёрное облако смерти покрыло, его отовсюду, под боком была,
Каждый из этих вождей аргивянских там, хоть одного, но убил всё ж врага.
Так же и волки в горах нападают, на малых ягнят, и таких же козлят,
Если пастух неумелый у стада, то вырвут из стада и прочь поспешат.
Коль даст по горам разбрестись всему стаду; какая овца, за какою скалой?
360 Волки за скалами рвут их на части, глядишь не найдёт скоро он ни одной.
Так на троянцев напали данайцы, о шумном лишь бегстве все мысли у тех,
Забыли недавнюю храбрость, такое, вызовёт лишь саркастический смех.
Гектора медною пикой старался, большой Теламоний, ударом сразить,
Но Гектор испытанный в битвах кровавых, удары всегда успевал отразить.
365 Крепким щитом закрывал свои плечи, и зорко следил за свистанием стрел,
Он видел что им изменяет победа, но с места сходить, всё же он не хотел.
Он защищая товарищей милых всех, от кораблей не хотел отступать,
Но как от Олимпа, на небо, на светлое, чёрную тучу, никак не сдержать,
Вот так от ахейских судов, началося, движение в бегство, а попросту драп,
370 Бежали вожди, их советники, войско, по праву бежал впереди только раб.
Все в беспорядке назад побежали, Гектора ж вынесли кони за ров,
Оставил он сзади троянское войско, но вынес оружье, и был с ним готов,
У многих там быстрых коней колесничных, во рву поломалися дышла – беда!
Много осталось во рву колесниц, предводителей войска – всё паника та!
375 Беды врагам замышляя, данайцев, звал всё Патрокл и сам наседал,
Рассеявшись всюду, бежали троянцы, чьи ноги быстрее, тот всех обгонял,
Торные все заполняли дороги, троянцы, в стремительном беге своём,
Пыль поднялась к облакам, что те горы, такой не видал кто, ни ночью, ни днём.
Махом широким, стелилися кони, чрез поле огромное, к Трое неслись,
380 От стана, судов всех ахейских, спешили, понятно ж: они там на смерть нарвали́сь.
Где только видел Патрокл скопление, или теснее троянцы бегут,
С криком коней направлял, как в течение, бил, ведь в ответ в него даже не ткнут.
Он тех бегущих, давил колесницей, падали те под колёса ничком,
Гремели доспехи валясь, в пыль земную, обузой они, в предприятии том.
385 Прямо чрез вырытый ров перепрыгнули, кони бессмертные, дар от богов,
Пелею был дар, олимпийцев всещедрых, и тем проявилась к нему их любовь.
Дальше помчался Патрокл в надежде, и духом он Гектора рвался настичь,
Свергнуть его он в мечтах устремлялся, той цели сам Зевс не позволил достичь.
Как отягчённая бурею в осень, шумящими водами, стонет земля,
390 Воды когда на неё изливает, Зевес раздражённый, собрав облака.
Зевс негодует на люд, за неправый, их суд и насилья, что множат они,
А правду теснят, и ничуть наказанья, богов не страшаться, за наглость их лжи.
Вздувшись от множества вод, всюду реки, стремительно сами в тех водах текут,
Много холмов, отрезают потоки, в то время от суши, и дальше бегут.
395 С шумом и стоном великим, работы, людей разрушая, и напрочь снося,
С гор низвергаясь, в кипящее море, и в волны морские, их труд унося.
С шумом таким задыхаясь бежали, троянские кони, их страх так пугнул,
Вылетев к первым фалангам троянцев, Патрокл отрезал их и повернул.
Начал обратно теснить к кораблям их, чтобы им в город уже не уйти,
400 И всё носился врагов избивая, и требовал чтоб побросали мечи.
Меж кораблями, рекой и великой, ахейской стеною, пеню он взыскал,
С троянцев за многих убитых лидийцев, и прочих других всех, что даже не знал.
Первым он там опрокинул Проно́я, блестящею пикою, равных нет ей,
Возле щита обнажил было грудь он, и тут распростился он с жизнью своей.
405 С шумом на землю Проно́й завалился, Патрокл уже там второго нашёл,
Фе́стор несчастный сидел в колеснице, на сына Ено́па он пику навёл.
Съёжась в комок, растерявшись, сидел в ней… выпали вожжи со страху из рук.
Близко к нему подлетевши Патрокл, доставил ему, своей пикою мук.
В правую щёку он пикой ударил… между зубов эта пика прошла,
410 Из колесницы, его через край он, на пике тащил, что тут скажешь – война!
Как человек на нависшем усевшийся, камне, из моря, потащит уду,
С проворною рыбой на леске, с блестящею, медью, что взяли к уде за блесну.
Так Енопи́да он с той колесницы, тащил бедолагу, с разинутым ртом,
От павшего жизнь отлетела мгновенно, он сбросил его в пыльну землю лицом.
415 После того в Ерила́я он камень, в навстречу бежавшего, крупный пустил,
Был в шлеме тяжёлом, но вот раскололась, его голова, так её поразил.
И повалился ничком он на землю, и тут Ерила́я вкруг, смерть разлилась,
Душу разящая, ум холодящая… она ж всегда рядом, оттуда ж взялась.
После того он сразил, Тлеполе́ма и Ерима́нта, Епа́лта, Ифе́й,
420 Был им убит, Полиме́л, Амфоте́ра и Пи́рия с Э́хием, – пикой своей.
Дамастори́да и сына Арге́я, Еви́ппа туда ж – всех на землю сложил,
Всех, одного за одним, как цыпляток, кого где догнал, там его и убил.
Лишь увидал Сарпедон, что без пояса, панцырь носящих немало легло,
Рукою Патрокла смирённых товарищей, так и смятение в душу пришло.
425 Он закричал с возмущеньем лидийцам, своим богоравным: «Стыдитесь бойцы!
Куда вы бежите? Кого испугались? С чего это в трусости вы так быстры?
Этому воину выйду навстречу, увидеть хочу, кто он будет такой?
Действительно ли… он такой уж могучий, столь бед причинив нам, своею рукой?
Он многим отважным, уже жизни отнял, посмотрим насколько хорош он ещё?»
430 Так говоря с колесницы сошёл он, к Патроклу пойдя взял оружье своё.
Это увидевши также Патрокл, сошёл с колесницы, взяв пику свою,
И им предстояло померяться силой, искусством сраженья, в смертельном бою.
Как коршунов пара, с пронзительным криком, дерётся на горной вершине, они,
С кривыми когтями, изогнутым клювом, что им там делить на вершине горы?
435 С криком таким же бойцы устремились, один на другого, война есть война,
За сына у хитрого Зевса вдруг жалость, сердце объяла, а душу тоска.
К Гере, сестре и супруге, он словом, тогда обратился, совета ища,
«Горе! Смирённым рукою Патрокла… быть Сарпедону. Ужасна судьба!
Мне самому милому, средь этих смертных, и в этом сраженьи, как сердце моё,
440 Мечется, между двух разных решений, ну как же, ну как же, спасти мне его?
Вырвать ли мне Сарпедона из боя, кровавого этого, он ещё жив,
И перенесть его в край плодоносный, Ликии пространной, живым сохранив?
Или подвергнуть его укрощенью, могучей рукою Патрокла бойца?»
Но отвечала ему ясноокая, Гера богиня, как может она:
445 «Как ты ужасен Кронид! Ну какие, слова говоришь, о тех кто обречён,
Роком издревле, но ты совершенно, от смерти избавить, желаешь? Резон?
Смертного мужа! Ну делай как знаешь! Но боги тут все, не одобрят тебя,
Иное скажу тебе, ты же обдумай, его жизнь земная, хоть как – коротка.
Если живым Сарпедона, в его ты, отправишь отчизну, быть может ещё,
450 Кто-то другой, из бессмертных Олимпа, захочет вот так же, спасти своего?
Вырвать захочет любимого сына, из боя захочет его унести,
Мало ль в войне, сыновей от бессмертных, и что… их теперь всех от смерти спасти?
Злобу ужасную этим возбудишь, ты тем на себя, у всех прочих богов,
Если же он тебе дорог и сердцем, о нём ты болеешь, то жребий таков:
455 Сам допусти чтобы в битве пылающей, был он Патрокла рукой укрощён,
Мощной рукою Менетьева сына, и тем будет он от позора спасён.
Как только жизнь и душа Сарпедона… тело покинут, вели отнести,
Смерти и сладкому сну, из чужбины, в ливийскую землю, нести повели.
Там всё же близкие, братья и сёстры, его похоронят, земле предадут,
460 Холм погребальный в его честь воздвигнут, поставят и столб, все так честь воздают».
Внял ей родитель бессмертных и смертных, и принял он Геры жестокий совет,
Капли кровавые начал он сеять, на чёрную землю – древнейший завет.
Чествуя милого сына, которого, должен был нынче, Патрокл убить,
В Трое священной, от милой отчизны, весьма далеко, пришёл жизнь положить.
465 После того как, идя друг на друга, сошлись они близко, погиб Фрасиме́л,
Он Сарпедона отличный возница, его сбить по ходу Патрокл успел.
В нижнюю часть живота его, пикою, мерно шагая Патрокл сразил,
Все члены расслабил, несчастный ликиец, скрутился к земле, да и дух испустил.
А Сарпедон, промахнулся блестящею, пикой своей, хоть вторым нападал,
470 Бросил напрасно, попал не в Патрокла, а в лошадь Ахилла, Педаса попал.
Дух испуская, пронзительно лошадь, кричала, на пыльную землю валясь,
Попала в плечо, Сарпедонова пика, жалом глубо́ко, ей в грудь прорвалась.
Резвый был конь, быстротой отличался, но вот и дух отлетел от него,
Тут оба другие коня расскочились, да с силой такой, что трещало ярмо.
475 Спутались вожжи, когда пристяжная, свалилась на землю, прижав к земле их,
Автомедонт из беды нашёл выход, он быстро достал меч из ножен своих,
Ножны с мечом на бедре мускулистом, – вырвал свой острый блистающий меч,
Кинулся тут же, ни мало не медля, ремни пристяжки и шлейки отсечь.
Оба другие коня поровнялись и стали под вожжи, тревожно храпя,
480 Пошли друг на друга противники к бою, совсем позабыв все на свете слова.
Пикой своей Сарпедон промахнулся, Патрокл и ухом своим не повёл,
Он тут был в фаворе, и волей Олимпа, кровавое здесь представление вёл.
Тут его время и он размахнулся, ту пику свою не напрасно метнул,
В грудобрюшную преграду под сердце… метнул свою пику, да насквозь проткнул.
485 Тот повалился, как дуб, или тополь, или как валится с корня сосна,
Если отточенным лезвием плотник, покажет стволам леса, мощь топора.
Рубит в горах дерева́ те на балки, готовя на верфи их для кораблей
Так Сарпедон пред конями своими, лежал расставаяся с жизнью своей.
В пыль, обагрённую кровью, со стоном, впиваясь руками, лежал божий сын,
490 Он мог быть спасённым, из боя вне плана, да вот к сожалению план был, один.
Так же как схваченный львом острозубым, ворвавшимся в стадо, несчастных коров,
Отважный и сыльный их бык краснобурый, попал тому льву между страшных клыков.
С яростным рёвом, ужасною смертию, гибнет во льва пасти – стадо дрожит.
Так же и вождь щитоносных ликийцев, сражённый Патроклом, в предсмертьи лежит.
495 Яростью полный, на помощь товарища, звал дорогого, на сколь было сил:
«Главк дорогой, ты в сражениях первый, твой долгим, воинственный, пусть будет пыл.
Особенным должен ты быть копьеборцем, сегодня… и самым отважным бойцом,
Если ты храбр, да будет война тебе, нынче желанной, с геройским концом.
Прежде всего обойди предводителей, храбрых ликийцев, зови всех что есть,
500 Пусть они тотчас бросаются в схватку, спасать Сарпедона, он при смерти здесь.
Выйди и сам за меня ты, губительной, медью сражаться, и не допусти,
Чтоб я для тебя, навсегда поношеньем, остался, на все, отдалённые дни.
Это случится в том случае если, смогут ахейцы доспехи с меня,
Снять в своём стане, с уже подгоревшим, бортом, и кормою, того корабля,
505 С которого первый сошедший ахеец, и шагу не сделавши там же убит,
Сам вдохновляя людей на сражение, мужествен будь, лишь такой победит».
Силы, царя Сарпедона покинули, смерть ему тут же закрыла глаза,
На грудь наступивши ногою Патрокл… взялся рукою за древко копья.
Вытащил жало копья и с ней душу, Патрокл, из божьего сына груди,
510 Там же в тот час, мирмидонцы ловили, храпящих коней, у ахейской стены.
В бегство готовые было пуститься, свою колесницу оставив… их страх,
Взял от ушей, до их щеток копыта… не чувствуя власти людей при вожжах.
Главка при голосе друга, ужасное, горе объяло, кипело в груди,
Он сожалел, что на помощь не может, из-за ранения, к другу пойти.
515 Руку ладонью своею сжимая, мучила рана, и болью большой,
Рана, которую при нападеньи, нанёс ему Тевкр, опасной стрелой.
Он защищался стрельбою из лука, и той же стрельбой, защищал он друзей.
Главк обратился с мольбой к Аполлону, и с просьбой к нему, необычною в ней:
«Слух преклони, о владыка бессмертный, ты отовсюду услышишь меня,
520 В краю ль ты ликийском, иль в Трое священной, где бы ты ни был, ты знаешь где я!
Мужа обьятого скорбью терзает, и удручает в страданьях душа,
Я должен выполнить просьбу посмертную, только вот рана моя тяжела!
Острые боли пронзают вокруг неё, руку мою, ей копья не метать,
Кровь всё из раны струится горячая, рана не хочет никак, заживать!
525 Тут и плечо у меня онемело, с того и копья, я держать не могу,
Что мне такому бессильному делать, даже в нестрашном шутейном бою!
А между тем выдающийся воин, сам Сарпедон, сын Зевеса погиб,
Зевс не помог своему даже сыну, худой его промысла, в том перегиб.
Ты же владыка, молю, помоги мне, силу мне дай, эту боль успокой,
530 И исцели эту тяжкую рану, чтоб мог я людей, повести в этот бой.
Чтобы мог сам я за тело товарища, в этом сраженьи погибшего, встать,
Созванных мною ликийских товарищей, в битву упорную мог бы поднять!»
Так он молился а Феб-Дальновержец, слушал горячие мольбы его,
Боль он тотчас прекратил на главковой, ране тяжёлой, унявши её.
535 Чёрную высушил кровь и наполнил, дух его силой, почувствовал тот,
С радостью в сердце, что скоро услышан, был Аполлоном – сбирайся народ!
Прежде всего обойдя предводителей рати ликийской, он всех побудил,
За Сарпедона идти на сраженье, за них он в нём жизнь свою… не пощадил.
После того он к троянцам подался, к Пулидаманту, Панфи́ду вождю,
540 К вождю Агенору, в медных доспехах, к сыну Анхиза Энею, к нему,
Гектор пришёл в это время, с девизом, тоже намерился в бой снова звать,
Для Главка как раз благодатная почва, вовремя мог своё слово сказать:
«Гектор, совсем ты сегодня, выходит, союзников ваших, сдаётся… забыл,
Пал Сарпедон, предводитель ликийский, голову он, за троянцев сложил.
545 Он охранявший Ликию законом, и силой своей, справедливость вершил,
Медью покрытый Арес его пикой, в Патрокла руке что, в бою укротил.
Ради тебя, от друзей и от родины, милой родни, из далёка сюда,
Пришли побросав, всё то чем там владели, чтоб показать, что мы ваши друзья.
Негодованью отдайтесь, товарищи, тело бы нам Сарпедона забрать,
550 Чтоб мирмидонцы, не сняли доспехов, и чтоб не могли его труп осквернять.
Гнев к нам питая, за тех всех данайцев, которых так много у их же судов,
Мы перебили, за стену загнавши, в броне, без брони, и под бронью щитов!»
Кончил он речь. Охватила троянцев, великая скорбь их, до самых сердец,
Защитою города был чужеземец, и в битве за город, пал храбрый боец.
555 Немало бойцов он на помощь троянцам, привёл из Ликии, с собой на войну,
На битвы он их возбуждал постоянно, и сам среди первых был в каждом бою.
Яростно без промедленья ударили, все на данайцев, всех Гектор повёл,
В гневе за гибель царя Сарпедона, что в битве за Трою свою смерть нашёл.
В битву ахейцев теперь вёл Патрокл, отважное сердце, бойца-удальца,
560 Прежде всего он обоим Аяксам, решил перед боем сказать, от себя:
«Нынче Аяксы, должно вам желаться, сражаться не хуже, чем бились пока,
Но я пожелал бы, чтоб бились вы лучше, теперь нет опасного многим врага.
Пал человек, через стену ахейцев, прорвавшийся первым, то сам Сарпедон,
Вёл всю лавину троянцев на стену, и приступом брать её, тоже вёл он.
565 Вот завладеть бы нам телом убитого, чтобы доспехи с его плеч содрать,
И надругаться над ним, и кого-нибудь, там из ликийских охранников взять!»
Сами Аяксы в сраженье рвали́ся, дело военное рва́лись вершить,
После ж того как фаланги по фронту, с обеих сторон удалось укрепить,
В яростной битве схватились противники, вкруг Сарпедонова тела секлись,
570 С криком ужасным. Звенели доспехи. Струи горячие, крови лили́сь.
Гибель несущую, ночь над сражением, Зевс распростёр, чтоб за сына его,
Битвенный труд разгорелся убийственный… да чтоб побольше в той битве легло.
Трои сыны, потеснили сперва, быстроглазых ахейцев, и был поражён,
Боец не из худших среди мирмидонцев, то был Епиге́й… Агаклея сын он.
575 Раньше он царствовал в граде Буде́е, в нём, хорошо населённом людьми,
За то что лишил он там сродника жизни, пришлось Епиге́ю в чужбину уйти
Вот и пришёл за защитой к Пелею, со среброногой Фетидой, его,
А те собирали на Трою Ахилла, фаланг разрывателя всех, своего.
С ним и послали его в эту бойню, за честь Менелая троянцам воздать,
580 Он было тело схватил Сарпедона, и тут же пришлось свою жизь там отдать.
В голову камнем его шлемомблещущий, Гектор ударил, она пополам,
В шлеме тяжёлом хоть, но раскололась, и лёг с Сарпедоном, он рядышком сам.
Смерть разлилася, дух смелых разящая, вкруг Епиге́я и горе взяло,
Горе Патрокла взяло о погибшем, товарище верном, по смерти его.
585 Он, сквозь ряды все передние мчался, будто за галкою или скворцом,
Ястреб несётся, уж когти расправил, и клюв наготове, чтоб взять дичь живьём.
Так быстроконный Патрокл, помчался, вперёд на ликийцев, смерть в камне неся,
Вперёд за товарища гневом пылая, и пусть всё к чертям полетит навсегда.
Так он по ходу сразил Сфенелая, камнем ударивши в шею, на ней,
590 Он перервал сухожилья, повисла, его голова, и шелом его с ней.
Быстро троянцы назад оступили, и Гектор же, с ними назад отошёл,
Настолько насколько, метательный дротик, при испытаньи, в броске бы прошёл.
Или в сраженьи с врагами б был пущен, если применит его человек,
Трои сыны отсупили, немного, то был лишь манёвр, не панический бег.
595 Главк между тем, предводитель ликийцев, бывал уже первым, в работе с копьём,
Вдруг повернувшись убил Бафикле́я, отважного духом – умельца в своём.
Милого сына Халко́на, удачей, меж мирмидонцев, заметен он был,
Богатством был знатен, известен в округе, в Элладе всю жизнь он, безвыездно жил.
Главк повернувшись внезапно в средину, груди Бафикле́я, ударил копьём,
600 Когда он в погоне его настигал уж, упал Бафиклей, с обнажённым мечом.
Глубокая скорбь охватила ахейцев, один удар пики, и рухнул герой,
Доблестный пал человек, их соратник, и он никогда не вернётся домой.
Троянцев же радость большая объяла, злой враг был повержен ударом одним,
Остановились они и сомкнулись, вкруг Главка вождя, да остаться чтоб с ним.
605 Доблести не забывали ахейцы, и силу свою на троянцев несли,
Тут Мерион, поразил Лаого́на, ударил в троянца – лежит враг в пыли.
Духом отважного сына Оне́тора! Зевса, Оне́тор тот, жизнь всю был жрец,
Жреца почитал, всякий вождь и советник, воин, пастух… каждый жнец и кузнец.
В челюсть под ухо его поразил он, тут же из тела и дух отлетел,
610 Грозная тьма, Лаого́на покрыла, в Аид он и с этою тьмою успел.
Тут же Эней медножальную пику, метнул в Мериона – напрасен бросок!
То уследил Мерион, увернулся: нагнулся вперёд, да шагнул ещё в бок.
Острая пика, за ним вошла в землю, и долго качалося древко её,
Но истощил наконец её силу, Арес кровожадный, и стихло оно.
615 Мимо второе копьё пролетело, в землю впилось, сотрясаяся всё,
Брошено было конечно, без пользы, Энея рукою: да что из того!
Гневом охваченный громко кричал он: «Быстро б тебя Мерион, хоть плясун,
Очень искуссный ты, пика б смирила, если б попал я – был б сразу брыкун!»
И отвечал Мерион возражая: «Очень, Эней, нелегко для тебя,
620 Как бы ты ни был могуч, свою пику, и целясь бросая, попасть здесь в меня.
Силу у всех погасить ты не сможешь, как бы ты ни был, хитер и силён,
Всех кто отважится выйти сразится, с тобою вот здесь, иль бессмертным рождён?
Думаю нет, ты как все мы тут, смертен, кабы не так, ты б нам страху нагнал,
Если бия тебе в грудь острой медью, я заострённой тебе бы попал,
625 Тут я уверен, большую бы славу, ты мне доставил бы, смертью своей,
Я получил бы за смерть твою славу, а ты бы в Аиде стоял у дверей».
Только сказал он, Патрокл с упрёком, крикнул ему, чтоб кончал болтовню:
«Доблестен ты Мерион, но болтаешь, много с врагом: а зачем не пойму?
Ты не заставишь словами обидными, нам Сарпедона отдать труп, чтоб мы,
630 Снявши доспехи могли оскорбить их, и тем надругаться над ним же могли.
Много земля, до того ещё многих, примет в себя, и покроет собой,
Дело в сражениях руки решают, слова в совещаньях, давай-ка за мной!»
Высказал проповедь, двинулся дальше, следом отправился и Мерион,
Богоподобный он и богоравный, да их, не имел силы равной ведь он.
635 Как поднимается шум при работе, мужей-лесорубов, на валке лесов,
В горных долинах шум можно услышать, слыхать издалёка, удар топоров.
Так разливалось звучание битвы, меди и кожи и крепких щитов,
Грохот стоял приготовленных прочно, руками умелых, тех лет мастеров.
Яро разимых ударами копий, и стрел, и мечей – жало о́стро,
640 Богоподобного тут Сарпедона, узнать теперь было не просто.
Самый догадливый не догадался б, он был до того до носков с головы,
Пылью и кровью ужасно запачкан, утыкан был стрелами – бойтесь враги!
Труп облепили бойцы словно мухи, что полный подойник на скотном дворе,
Вечно жужжат и во время доения, даже и гибнут ведь, в том молоке.
645 И даже когда молоко наливают, в сосуды, на утренней ранней заре,
Будут без сил от прохлады лишь ползать, но к молоку поползут по руке.
Так и бойцы облепили убитого, Зевс промыслитель, за боем следил,
Светлый свой взор от сражавшихся воинов, ни на секунду он не отводил.
Жадно всё время следя за сражением, всё о убийстве Патрокла гадал,
650 Много раздумывал, где это сделать, а исполнителя он уже знал.
В духе своём он, в решеньях колеблясь, имел даже план чтоб погиб он вблизи,
Богу подобного им же убитого… царя Сарпедона, в пыли и грязи.
Чтобы его там, блистательный Гектор, медью сверкающей насмерть сразил,
В схватке кровавой, и с плеч его славные, снял бы доспехи, и тем осквернил.
655 Или чтоб труд боевой ещё многим чем, смог увеличил Патрокл-герой,
И поразмыслив за самое лучшее, счёл вариант, малость всё же другой.
Он захотел чтобы друг Ахилле́са, сына Пелея, троянцев погнал,
И Гектора в медных доспехах, туда же, в город всех… за его стены загнал.
Чтоб по пути он дыханье у многих, воинов смелых, дыханье отнял,
660 Гектору прежде всего малодушье, в сердце вложивши, геройсто забрал.
На колесницу взойдя, обратился он, в бегство, и прочим велел убегать,
Понял весы он, священные Зевса, всё так было ясно: чего не понять?
Тут и ликийцы в бою не остались, смелые в битвах: пустились бежать,
В бегство пустились, их царь лежит трупом, а без царя им, побед не видать!
665 В сердце сражён он, и в куче убитых, много погибло бойцов вкруг него,
Воинов храбрых, с тех пор как простёр, эту распрю Зевес, на потеху его.
Медный, немедля сорвали блестящий, доспех, мирмидонцы – богатый трофей!
С плеч Сарпедона, к суднам своим сразу, его унесли для делёжки своей.
Отдал доспех отнести сын Мене́тия, бывшим при нём своим верным друзьям,
670 Тучегонитель Зевес обратился, тогда к Аполлону – не мог сделать сам:
«Вынеси Феб дорогой, Сарпедона, из под всех копий и стрел, до воды,
Тщательно кожу очисти от чёрной, запёкшейся крови, в воде той реки.
Тело подальше снеси и омывши, стру́ями вод, амвроси́ей покрыв,
В платье одень его вечно-нетленное, сделавши то, близнецов пригласив,
675 Быстрым вожатым, им взять поручи его – Смерти и Сну – чтоб они поскорей.
Несли Сарпедона в пространную землю, на родину близких его, и друзей.
Чтоб отнесли его, в милой отчизны, его и семьи его, – родины край.
И новых каких надругательств, над трупом, возможность ахейцам, уже не давай.
Его похоронят там, братья и близкие, на погребальный водвигнутый холм,
680 Столб установят, под шумы прибоя, и шелесты поднятых бризами волн».
Вот всё порученье, родителю не был, когда-либо в чём-то, хоть раз Аполлон,
И даже в мельчайшем, как та же Афина, – была непослушна, но вот не был он.
Быстро с Идейских вершин он спустился в ужасную сечу, чтоб тело забрать,
Чтоб вынести труп из-под стрел, из-под копий, и чтобы посмертно ему честь воздать.
685 Подальше от боя унёс и омывши, амвросией смазав, он в платье одел,
В вечно нетленное, и поручил его, быстрым вожатым как Зевс повелел.
Смерти и Сну, близнецам, с повелением, чтобы они поскорей отнесли,
Царя Сарпедона, к семье и друзьям его – похоронить, чтоб его там могли.
А в это время коней и возницу, Патрокл настойчиво всё понукал,
690 В своём ослепленьи великом, троянцев, забыв повеленье Ахилла, всё гнал.
Если бы следовал он наставленьям, Пелида, безумец, злой жребия рок,
Погибели чёрной, от рук Приамида, он бы возможно бы даже избёг.
Сильнее чем всякая воля людская, воля Зевеса – всегда и во всём!
Очень легко, без усилья бывает, побудит сразиться, иль сдаться с мечом.
695 Храброго воина, и без причины, ввергнет в ужасный вдруг страх, неземной,
Или в итоге успешных сражений, он просто победы лишает порой.
А вот теперь, возбудил у Патрокла он, мужество, смелость, воинственный дух,
После того как уж к смерти Патрокл, призван был Зевсом, шёл меж богов слух:
Кого тот Патрокл убил в том сраженьи, кто первым, последним, был им умерщвлён?
700 Всех перечислить хотя б, кто убит им, всех кто в Аид им был препровождён.
Прежде всего был убит им, Адреста́, потом Автоно́я, Ефе́кла убил,
Также Пери́ма, Мега́да, Пила́рта… Му́лия и Мелани́ппа сразил.
После того Еписто́ра, Ела́са, где попадались там и полегли,
А прочие все, что ещё оставались, только о бегстве и думать могли.
705 Высоковратную Трою тогда же, руками Патрокла, ахейцев сыны,
Так бешено пикой он бился, что взяли б, вернее сказать Трою взяли б они.
Если бы Феб-Аполлон, на возвышенной, башне Дарданских ворот не стоял,
Помощь троянцам там, осуществляя, и гибель Патроклу уже замышлял.
Трижды на выступ стены поднимался, высокой, у врат городских, Менетид,
710 Трижды отбрасывал Феб Менетида, с высокой стены, что его и ярит.
Но лишь в четвёртый он раз устремился, как голосом страшным ему Феб сказал:
«Стой же безумец! Оставь стены Трои! Тебе разве это Ахилл поручал?
И не тебе твоей пикой, какой бы, она смертоносной другим ни была,
Город отважных троянцев низвергнуть, как и Ахилле́су… хоть сильней он тебя!»
715 Это услышав Патрокл намного, обратно от стен городских отступил,
Гнева желая избегнуть разящего, Феба-стрельца – Аполлон не шутил.
Гектор сдержал лошадей своих быстрых, у самых уж города Скейских ворот,
Он колебался: в сраженье ль вернуться? Иль у стены собирать весь народ?
Всё размышлял, как пред ним появился, могучий, цветущий младой человек,
720 А́сий, с лица, то его образ принял, для планов каких-то своих, добрый Феб.
Гектору дядей по матери был он, он брат был Гекубе, Диманту он сын.
Жил в крае фригийском, санга́рских течений, меж брегом реки и гористых вершин.
Начал с того Дальновержец, что Гектрору, задал вопрос, и наивно изрёк:
«Гектор, ты бой прекратил? Не должно бы, тебе это делать, каб я племяшок,
725 Был чуть сильнее тебя, но настолько, насколько, сильней ты всегда был меня,
Ты б каялся в том что сраженье закончил, и гнал на Патрокла б, войска все до рва.
Ну-ка, направь на Патрокла, троянцев, конницу и колесницы направь,
Может его ты сразишь, – Феб поможет, – успехом в бою своё имя прославь».
Это и всё, что хотел Дальновержец, принцу троянскому, к битве сказать,
730 И снова к борьбе человеческой, в битве, бог обратился, чтоб бой направлять.
Скрылся в сражавшихся толпах бессмертный, и средь ахейцев смятенье поднял,
Славу готовя троянцам и Гектору… итогов же Зевсова плана не знал.
Гектор великий тотчас Кебрио́ну, отдал приказ, гнать бичом лошадей,
Гнать их вперёд, ахеян подминая, данайцев и… Агамемнона друзей.
735 Он видел Патрокла, готов с ним сразиться, других в это время он не замечал,
Прямо он гнал на Патрокла коней своих, крепкокопытных, контакт с ним искал,
Видел Патрокл: к нему приближается, тот кто уже одно судно поджёг,
Тотчас тогда соскочил с колесницы, взял камень с земли, что в ладонь ладно лёг.
Быстро сошёл с колесницы на землю, и острозубый он камень тот взял,
740 Пока в одного долетит этот камень, он на второго б уж пику поднял.
Бросил напрягшись Патрокл, тот камень, недолго он к цели своей и летел,
Не промахнулся могучий Патрокл… в лоб Кебрио́на, удачно огрел.
Вожжи державшему сыну Приама, внебрачный он сын, но всё ж Гектору брат,
Ладили с ним они, и каждой встрече, принц Приамид, Кебрио́ну был рад.
745 Брови тот камень сорвал, и не выдержал череп удара, разбило его,
Весь раскололся, упали на землю, глаза Кебриона, и шлем к ним его.
В пыль пред ногами глаза и упали, на водолаза похож очень стал,
Он с колесницы свалился, дух тело, тут же оставил, Патрокл сказал:
«Право же как человек этот лёгок! Как ловко нырнул с колесницы, ты глянь!
750 Если бы на море, рыбой обильном, он вдруг появился, да в утренню рань,
Многих сумел бы насытить он… устриц, креветки, ракушки найдя,
Прыгал бы в море он с судна, как прочем, сигал он сейчас на глазах у тебя.
Так же легко как и здесь, на земле он, нырнул с колесницы, ты сам всё видал,
Кто бы подумал, что есть водолазы, и между троянцев, и я ведь не знал!»
755 Это сказавши, он к телу тут бросился… как лев разъярённый в загон заскочил,
Его истребляя, он в грудь поражённый, бесстрашием этим себя погубил.
Так на убитого кинулся жадно, воин Патрокл, как раненый лев,
Гектор навстречу ему, с колесницы, спеша соскочил, едва только успев.
За ногу труп Кебриона-героя, в спешке Патрокл, не первым, схватил,
760 Пока добежал он, там Гектор уж рядом, к его появленью давно уже был.
Как львы меж собой они в битву вступили, за труп Кебриона, доспехи его,
Так львы на убитого кем-то оленя, предъявят своей силой право своё.
Оба голодными бой начинают, яростный бой меж собою ведут,
Так над убитым бойцом возбудители, бранного клика, в разборку идут.
765 Храбрый Патрокл, блистательный Гектор – мечи не сверкали – нашли что делить,
Гектор держал труп за голову крепко, Патроклу осталось за ногу схватить.
Кругом остальные троянцы, дарданцы, могучую сечу затеяли вновь,
И ли́ли без меры, о том лишь заботясь, и лишь из желанья чужую лить кровь.
Так же как ветры, восточный и южный, в борьбе соревнуясь, всегда из всех сил,
770 В горных долинах, леса заставляют, дрожать, трепетать, и ведь каждый клонил,
Буки и ясени крепкие, дёрен, густой гладкоствольный, до треска в стволах,
И длинными бьются ветвями всё время, они друг о друга, но это в лесах.
С шумом ужасным, и с треском деревья, ломаются всюду, где ветер силён,
Так и троянцы сшибались с ахейцами, там был конечно же кто-то сражён.
775 Никто там о гибельном бегстве не думал, всем нравился этот, кровавый пикник,
В землю не мало, ушло острым жалом, вокруг Кебриона отточенных пик.
Стрелы крылатые часто летели, с упругих тетив, иногда даже в цель,
Много огромных камней, о щиты, ударялося с громом, чтоб в них прорвать щель.
В битве вокруг Кебрионова трупа, а он широко распростёршись лежал,
780 Забыв об искусстве возницы в пыли он, своим безмятежным и вечным сном спал.
Долго, покамест, средь неба высокое, солнце стояло, стояла жара,
Острые копья и стрелы летали, народ поражая, хоть и не всегда.
Но лишь склонилося солнце к поре, как волов распрягают, – пора отдых дать,
Храбрость ахейцев судьбе вопреки, одолела троянцев, чего не отнять.
785 Труп Кебриона героя они, легко из-под копий к себе увлекли,
Чтоб яро кричащих троянцев допечь, доспехи его совлекли они с плеч.
Потом устремился на них Менетид, достаточно он уже был знаменит.
Трижды бросался подобный Аресу, Патрокл на Гектора, как на повесу,
С криком ужасным, за трёх молодцов, и трижды убил там по девять бойцов,
790 Как только в четвёртый он раз устремился, так створ его жизни навеки закрылся.
Тут наступило скончание жизни, и тем его к финишу жизнь и пришла,
Могучего боя средь, вышел навстречу, ему Аполлон, по приказу отца.
В давке об этом Патрокл не ведал… и подошедшего он не узнал,
Мраком великим Патроклу навстречу, укрытый надёжно, к нему он шагал.
795 Стал позади и ударил в широкие, плечи и спину, и вот шлем летит,
Всё завертелося перед глазами, и вот он уже вам – другой Менетид!
Сбил с головы его Феб Дальновержец, гривистый шлем, Ахиллеса царя,
Под ноги быстрым коням покатился, со звоном и стуком, песком шелестя.
Шлема того осквернилася грива, дотоле ещё не бывало того,
800 Чтоб был он в крови и в пыли чтоб катился, то новое что-то уже, для него.
Чтоб коневласый тот шлем осквернялся, когда-либо пылью, бывало ль когда?
На голове он сиял, над прекрасным, челом Ахиллеса, видали войска!
Богу подобного мужа, и сына, богини Фетиды, доспеха деталь,
А вот теперь, Зевс шелом этот Гектору, отдал, на радость, а ждёт же, печаль.
805 Чтобы он им покрывался: близка уж, была его гибель, как Зевс пожелал,
И всю войну он, к задумке по просьбе, Фетиды богини, свой план продвигал.
Вся на куски, разломалась Патрокла, огромная пика, – а крепкой была.
Щит окаймлённый с ремнём повалился, застёжка отстала, упала с плеча.
Броню распустил Аполлон повелитель, не мог он иначе, Зевес повелел,
810 Ум у него помутился, ослаб он, стоял будто враз, сильно он охмелел.
Острою пикою сзади его тут, в спину меж плеч, изблизи поразил,
Воин дарданский, Евфорб, что ездою, и в беге проворный, всегда первым был.
Сбросил уж двадцать бойцов с лошадей он, в то время как выехал он в первый раз,
Войне обучаясь в своей колеснице, имел он на это весьма верный глаз.
815 Первым ударил копьём он Патрокла, но не убил, и назад убежал,
Вырвав из раны огромную пику, сражаться с Патроклом он всё же не стал.
И с безоружным, не смел он сражаться, хоть тот был рукой олимпийца смирён,
Патрокл направился быстро обратно, от смерти теперь убегал уже он.
Быстро назад удалялся к друзьям он, он просто от смерти уже убегал,
820 Гектор едва лишь увидел Патрокла, бегущим из боя, его враз догнал
Острою медью сражённого воина, Гектор достаточно быстро настиг,
Близко к нему подошёл и ударил, и всё это было в коротенький миг.
Пикою вниз живота он с размаху, ударил и насквозь Патрокла пронзил,
Медью прошил его тело, Патрокл, точно такое с другими творил.
825 С шумом упал он, унынье великое, сразу ахейское войско взяло,
Так же как лев побеждает могучего, дикого вепря – врага своего!
Неутомимого вепря, сойдясь с ним, на горной вершине, в бой за родничок,
Хочется пить им обоим, а в схватке, тот победит кто сильней на чуток.
И задохнувшийся вепрь низвержан, львом мощным будет, – он вепря сильней,
830 Так и убившего многих Менетьева, храброго сына, Патрокла, скорей,
Духа лишил изблизи, с божьей помощью, да ещё в том и Евфорб помогал,
Гектор могучий, добил Менетида, когда безоружного-таки, догнал.
И похваляясь слова окрылённые, Гектор промолвил, сразивши врага:
«Ты, верно Патрокл, собрался уж город наш, взявши разрушить и сжечь весь до тла.
835 Женщин троянских, хотел ты на ваших, судах мореходных к себе увезти,
Дней их свободы лишив, у себя там, в рабство продав их, извлечь барыши.
Эх ты глупец! Ведь за них быстролётные, Гектора кони, несутся на бой,
Чтоб дней принуждения, им не узнать всем, за это с тобой выхожу я на бой.
Сам средь троянских мужей отличаюсь я, острою пикой и верным мечом,
840 Тебя же вот, ястребы тут растерзают! Да будет такое вам всем поделом!
Бедный, несчастный, и сам Ахиллес тебе, всё ж не помог, как бы ни был силён,
Сам оставаясь, тебя на дорогу, наставил мудрейшими притчами он:
«Ты у меня, и не думай Патрокл, назад быстроконным, явиться к судам,
Раньше чем Гектору мужеубийце, не выплатишь по, залежалым счетам.
845 Пока на груди не проколешь доспеха, кровавого пикой, ни шагу назад!
Так говорил он тебе безрассудный, а ты его глупый, и слушать был рад!»»
В изнеможеньи Патрокл ответил: «Грянул твой час Гектор, уж похвались,
Зевс с Аполлоном, даруют победу… так ты уж за славу её подержись.
Только не ты, меня боги побили, им это сделать, довольно легко,
850 Они с меня сняли доспехи, хоть двадцать, таких как ты было бы, до одного,
Всех положил бы своею я пикой, все усмирёнными здесь бы легли,
Гибельным роком сражён я, кровавым, сыном Лето, и из смертных, не ты…
Шустрый Евфорб, поразил меня в спину, ты только третьим удар мне нанёс,
Видишь, тебе даже нечем гордиться, а рок над тобой уже, меч свой занёс.
855 Жить на земле и тебе остаётся, совсем уж недолго, почти ничего,
Близко уж смерть пред тобою, с могучей, судьбою и богом: уже решено.
Должен ты пасть от руки Ахиллеса, Эакова внука, так Зевс порешил».
Так он сказал, и душа отлетела, и тут же глаза свои, сразу закрыл.
Плачась на учать свою, покидавшему, жизнь свою юную, к мёртвому всё ж,
860 Молвил блистательный Гектор, рыдая, как-бы по душе, прошёл лезвием нож:
«Что ты мне тут предвещаешь Патрокл: гибель моя будто рядом стоит?
Может ли кто-нибудь знать это? Враки! Может быть раньше погибнет Пелид?
Может быть раньше он дух свой погубит, и может быть даже ведь пикой моей?»
Так он сказал, наступил на Патрокла, и выдернул пику, чтоб быть в битве с ней.
865 Тотчас затем он с копьём устремился, на Автомедонта, возницу его,
Чтобы убить, быстроногие ж кони, быстро умчали возницу того.
Кони бессмертные, -боги дарили… исправно они, – Эакидам служили.