Рядом с прекрасным Тифоном в постели проснулася Эос, Эрида встав на
корабль Одиссея каждому ахейцу в грудь, заложила; удаль и мужество,
храбрость и гнев, силу, упорство, Афина и Гера подают сигнал к
выступлению, никто не помышляет о спасительном бегстве из битвы
враги рубят друг друга как жнецы снопы кладут, пешие разят пеших
конные свергают конных, Атрид берёт в плен сыновей Антимаха, Зевс
сходит с неба на вершину горы, схватка Агамемнона и Ифидаманта.
И тут неожиданный вдруг, оборот – пеший, Афина войне придаёт.
…

Рядом с прекрасным, Тифоном в постели, проснулася Эос, её час настал,
И поднялась, чтобы свет принести, всем бессмертным и смертным, и ярко сиял.
Зевс к кораблям быстролётным ахейцев, отправил Эриду, грозу всех миров,
Знаменье в руке её, войн находилось, увидев её, в бойню каждый готов.
5 Стала Эрида на чёрный огромный, Лаэртова сына корабль, ведь он,
Стоял в середине, чтоб слышен был голос, её всем кто рядом, и кто отдалён.
Аякса царя, Теламонова сына, взгрызся стан с левого края,
С другого конца, укреплён стан Пелида, фронт войска, собой завершая.
Стали судами, на силу и храбрость, свою полагаясь, держать фланг и тыл,
10 Став на корабль, богиня кричала, силён же и страшен её голос был.
Каждому в грудь, заложила ахейцу, удаль и мужество, храбрость и гнев,
Силу, упорство, не зная усталости, биться с врагами, все страхи презрев.
В это мгновение всем показалась, милей возвращения с пустом, война,
Позор – возвращаться в родную отчизну, не нагрузив до бортов все суда.
15 Агамемнон же, всех в бой призывая, всем опоясаться, прежде велел,
Всем в войске ахейцев, и сам он поножи, на каждую голень, немедля надел,
Сам он в блестящую медь облачился, всё это пряжками он закрепил,
Прекрасные латы, как новые блещут, уж оруженосец за ними следил.
Он защитил затем крепкой бронёю, грудь всю, а также себя со спины,
20 Бронь та, подарок ему поднесённый, Кини́ра трофей, из кровавой войны.
Ибо до Кипра, достигло известие, что де ахейцы, на Трою идут,
На кораблях собралися походом, они всех кто может с собою зовут.
Тут и Кини́р, подарил угождая, владыке Атриду, из меди броню,
В ней воронёное было железо, десять полос, как один к одному.
25 Олова двадцать полос в ней же было, золота было двенадцать полос,
Иссиня чёрные змеи до шеи, брони простирались, намёк-то всерьёз.
По три с обеих сторон их там было, подобные радугам в туче, на вид,
На небе в знаменье, воздвигнутом смертным, такой барельеф Олимпиец творит.
Он меч свой набросил себе на плечо, в нём клёпка златая сверкала,
30 Частые гвозди сверкали в мече том, и ножны сребро обрамляло.
Ножны же те, на ремне золочённом, спускались с плеча, на бедро,
Всё покрывающий поднял он щит, прекрасный и буйный его.
Десять кругов, на щите том светилося, медных сияющих блях,
Двадцать сияющих блях оловянных, в симметриях на двух полях
35 Бляха была в середине из чёрной, во́рони крепкой, что медь не берёт!
Щит головою Горгоны венчался… свирепо глядящей вперёд.
С ликом ужасным, вокруг головы её – Ужас и Бегство, всей паники жуть.
К щиту прикреплён был ремень серебрённый, дракон на ремне извивался: в нём суть.
Иссиня-чёрный дракон был когтистый, а вот из шеи единой его,
40 В разные стороны, очень клыкастые, три головы было там у него.
Четырёхбля́шечный шлем свой надел он, имевший два гребня из гривы коня,
Страшно над шлемом они колыхались, как только чуток двинет лишь, голова.
В руку два крепких копья захватил он, жала блестят на них медью своей,
Ох остры́ жала, свет от которых, и облако сделает сразу светлей.
45 Афина и Гера ударили громом, как-будто сигнал, к выступленью: вперёд!
Так Агамемнону они честь воздали, приветствовали тем они, и весь народ.
Каждый тогда конеборец возничему, дал приказанье, ко рву выступать,
Около рва колесницу в порядке, и в полном, в шеренге единой держать.
Сами же все, облачившись в доспехи, пешком торопливо туда же пошли,
50 Двинулись раньше чем крик неугасный, а поднят он был, много раньше зари.
Определили пред рвом всех возничих, сами же там разместились спеша,
Несколько позже явились возницы. Смятение злое – скопление зла.
Поднял его между ними владыка, Кронид Олимпиец, с его высоты,
И из эфира росу он кровавую, сам ниспослал, чтоб посеять вражды.
55 Много могучих голов собирался, отправить в жилище Аида Зевес,
На возвышеньи равнины троянцев, строилось войско, вождей всех окрест.
Строились о́крест, великого Гектора, Пулидама́нта – велел Эгиох,
Строились люди в ряды и шеренги, о́крест Энея, который как бог,
Почитался народом, и был им любим, и на текущий день непобедим.
60 Строились люди окре́ст сыновей, Антено́ровых, смелых, что ветра быстрей,
Старшим из них Агено́р был, Поли́ба ж, средний, спокойный, а вот Акама́нт,
Младший, бало́ван, подобен был богу, но чрез избалованно́сти, больше, франт.
Гектор ходил со щитом перед войском, с равным по кругу, огромным щитом,
Он как звезда приносящая гибель, что ярко сияет и ночью и днём.
65 То между туч появляясь сияет, то в тучах тенистых исчезнет опять,
Так же и Гектор – то был перед строем, то вдруг вглубь шеренги, он мог исчезать.
То отдавал приказанья средь задних, и пламенной медью светился в лучах,
Как молния Зевса отца-Эгиоха, а то перед строем сверкал как в огнях.
Те же, совсем как жнецы, что на ниве, у латифундиста, загонки всё жнут,
70 С обоих концов и навстречу друг другу, снопы очень густо, на землю кладут.
Так же сходились троянцы, ахейцы и яро друг с другом, рубились враги,
Никто о погибельном бегстве не думал, хотел каждый видеть откат головы.
Равные головы схватка имела, ярились как волки, их цель – пролить кровь!
Чтоб радовать глаз многостонной Эриды, шли неприятели в бой, вновь и вновь.
75 Только она из богов принимала, участие в битве, велел ей Зевес,
Прочие все, не мешались в сраженье, спокойно сидели, Кронида окрест.
Каждый был в доме своём на Олимпе, прекрасные видом жилища, во всём,
Они на ущелистых склонах стояли, и каждое неповторимо в своём.
Всеми равно, был Кронид осуждаем, он, чернооблачный, всех их достал,
80 Тем что, в сражении, славу троянцам, и только им, даровать пожелал.
Но не печалился тем всемогущий, он в одиночестве полном своём,
Радуясь славе своей, в отдаленьи, сидел от богов всех, на троне златом.
На корабли аргивян он взирая, и на желанный для них Илион,
На пики из меди, что в битве сверкали, на тех что губили и гибли, на стон.
85 С самого утра, как день разрастался, священный, всё время, бой не прерывался,
Тучами копья и стрелы летали, и падали люди, и в муках стонали.
В час же как муж-лесоруб начинает, обед свой готовить, обычно бывает,
В горной усевшись лощине, когда, он руки свои натрудил, как всегда.
Лес вырубая, высокий, и стройный, не то что в стропила, быть мачтой достойный,
90 Когда в его дух низошло пресыщенье, утроба запросит её насыщенья.
И сердце охватит желание пищи, богатый он чем-то, а хоть и всем нищий.
Силою доблести в час тот прорвали, данайцы фаланги троянцев, вдруг смяли.
Громко в рядах призывая друг друга… Агамемнон крикнул не от испуга,
Ринулся первым, низверг Биено́ра, владыку народа, но в том нет позора.
95 Сперва сверг его, а потом и возницу, смел Оиле́й был, схватил было спицу.
Спрыгнул с коней, и встал перед Атридом, без боязни встал, как с понтовым прикидом.
И на него устремился, бычком, Агамемнон ему врезал копьём.
Пикою в лоб, не сдержал её шлем, хоть был он из меди… ещё кое с чем.
Шлем тот пронзила и в череп вошла, кровь с мозгом смешала – уж пика мощна.
100 Смиривши его в нападеньи за друга, Атриду понравилась его кольчуга.
Он с ярко сиявших телами врагов, снял все доспехи, обычай не нов.
Бросил обоих в пыли и грязи – они не опасны теперь как враги.
Убил Приамидов двух, Агамемнон, один был побочный, другого ж закон,
В наследствии части, от царства отца, мог поддержать в нём, и в роли истца.
105 Один был Иса, а другой был Антиф, Иса при вожжах был когда их сразив,
Атрид снял доспехи их, с мёртвых с них снял, добычу Атрид никогда не бросал.
Обоих когда-то их, пасших овец, Ахилл изловил, и продал как купец,
Выкуп за них от отца получил, потом за тот выкуп он их отпустил.
Агамемнон их теперь и сразил, в грудь одного своей пикой пронзил,
110 Другого он в ухо ударил мечом, низверг с колесницы, пошла пыль клубком.
Тотчас же к мёртвым Атрид, торопился, прекрасный чтоб снять с них доспехи, наклонился
Он их узнал, ибо видел уж прежде, к то время как с Иды, Ахилл их, в надежде,
На выкуп, тот самый, который обрёл, в стан их ахейский, тогда и привёл.
Так же как лев, всех подросших детёнышей, лани проворной, а даже её
115 Зубами могучими кости их дробит, лишь в логово лани забравшись легко.
Детёнышей нежной их жизни лишает, зверь хищный, а мать же, хоть близко б была,
Помочь им не сможет, она ж безответна, в такой их беде, она б не помогла.
Овладевает и ею самою, ужаснейший трепет, от страха бежит,
Скачет стремглав, через частый кустарник, чрез тёмные рощи, спасаться спешит.
120 Пот проливая спеша убежать, от могучего зверя, свою жизнь спасать.
Также и этим, явиться на помощь, никто из троянцев, под меч не посмел,
Сами они от врага убежали, и был каждый в бегстве и бледен и бел.
Дальше поверг он Писа́ндра на землю, с упорным в бою Гипполо́хом,
И двух сыновей Антимаха, который, виновен был переполохом.
125 То он принимал от Париса подарок, блистательный дар золотой
Чтоб не давали Елену обратно, царю Менелаю домой.
Агамемнон и настиг их, красавцев, двоих сыновей-то его,
Вдвоём в колеснице коней усмиряли, досталось и им от него.
Кони взбесились их, так как они, вожжи из рук упустили,
130 Как лев им навстречу бросался Атрид, его братья слёзно молили:
«В плен нас возьми боговидный Атрид, получишь ты выкуп, достойный,
У Антимаха сокровищ немало, оставил ещё дед покойный.
Знатно богат он и златом и медью, а также железом, ты ж знаешь,
С радостью выдаст отец тебе выкуп, такой, какой ты, пожелаешь.
135 Если узнает что живы мы оба, и что мы у вас пред судами».
Так заливаясь слезами молили, недавно считавшись бойцами.
Со сладкою речью, они обращались, к Атриду, на жалость давили,
Но голос не сладкий в ответ услыхали, совсем не о том что просили.
«Вы сыновья Антима́ха-мерзавца, который троян убеждал,
140 Чтоб Менелая, с послом Одиссеем, назад Илион не пускал!
Он убеждал их убить, и обратно, к ахейцам тем не отпускать,
Нынче же вам за бесстыдный поступок, отцовский придётся страдать!»
Сбил с колесницы Писа́ндра на землю, после своих строгих слов,
Пикою хилую грудь проколовши, отметил себе: он готов!
145 Спрыгнул с коней Гиппо́лох в это время, его также меч поразил,
Атрид отрубил ему руки сначала, и голову следом срубил.
Труп же ногой оттолкнул словно ступу, и труп тот в толпу покатился,
Бросив убитых, где пуще теснились, в фаланги троянцев пустился,
Ринулся сам к ним, а с ним и другие, ахейцы в красивых поножах,
150 Пешие пеших разили, невольно, страданья и муки всех множа.
Конные конных свергали, от них, облаком пыль поднималась,
Что поднимали по полю копыта, и облако то, расширялось.
Медью врагов избивали ахейцы, мечом непрестанно Атрид по ним бил,
Гнал их нещадно, сражая бегущих, приказы давая, за битвой следил.
155 Также как хищный огонь на несрубленный, лес нападает, идя на стволы,
Вихрь огонь завихряя разносит, и с треском сгорают густые кусты.
Вокруг под напором, огня беспощадного, частый кустарник, сгорая гудит,
Падали головы, многих троянцев, рубил их нещадно правитель Атрид.
Стрелы бегущих троянцев разили, и много коней крутошеих свои,
160 В прорывы меж войск колесницы пустые, с грохотом мчало – площадки пусты!
Им не хватало возниц, те возницы, лежали везде по равнине сырой,
Больше для коршунов, чем для супруг своих, милых их, видом, тут ракурс другой.
Гектора, Зевс удалил, промыслитель, от стрел, от опасности, риска и кро́ви,
И от убийства, от бранного шума, что ему вообщем-то было не в нове.
165 Яро Атрид наседал, за собой, призывая ахейцев, в кровавую сечу,
Мимо могилы потомка Дарданова, древнего И́ла, с судьбой ища встречу.
Мимо смоковницы, толпы троянцев, по полю бежали спасенья ища,
В город стремясь, за стеною укрыться, Атрид их преследовал смерть им неся.
Их неотступно преследовал с криком, Агамемнон, руки кровью багрил,
170 Но, добежавши до Скейских ворот, их у дуба всех кто-то, вдруг остановил.
Остановились и стали там ждать, оставшихся сзади, не стали бросать,
Те ж посредине равнины бежали, подобно коровам, и не поспевали.
Как если б глубокою ночью явившийся, лев их разгонит, на них навалившийся,
А для одной из них, смерть с ним придёт, быстрая гибель к ней бедной грядёт.
175 Прежде ухватит, вопьётся клыками, шею сперва он дроби́т ей зубами.
После же с жадностью кровь поедает, потом потроха своей жертвы съедает.
Агамемнон на троян наседал, всё время, как только кого догонял,
Он бил его пикой, мечом его бил, бежавших троянцев немало сразил.
Многих он навзничь положил и ниц, и пеших, и конных, и сверг с колесниц.
180 Пали на землю – как вдарит копьём, свирепствовал он пред собой и мечом.
Вскоре однако, когда под высокие, стену и город, решился пойти,
Отец всех бессмертных и смертных, надумал, внести изменение в действо войны.
Сел Кронион, на высоких вершинах, обильной потоками, Иды-горы,
С неба сошедши, в вершинах уселся, в руках его молнии были видны.
185 Золотокрылой Ириде велел он, отправиться с вестью – немедленно в путь:
«К Гектору мчися Ирида, чтоб слово, такое сказать ему, и не забудь:
Пусть он, покуда владыка народов, Атрид – повелитель их – Агамемнон,
В первых бушует рядах, и фаланги, нещадно пока истребляет пусть он.
Пусть от участия в битве воздержится, сам пусть пока побуждает других,
190 Чтоб в схватках могучих сражались с врагами, чтоб удержали от города их.
После того как Атрид поражённый, троянским копьём иль стрелой, побежит,
Гектора силой большою исполню, он наступления все отразит.
Будет врагов избивать он до тех пор, пока к кораблям не прогонит назад
Солнце пока не зайдёт, и священный, они же увидят его все закат».
195 Равная в скорости ветру Ирида, Зевса пустилась приказ выполнять,
И к Илиону священному с Иды, она Приамида пустилась искать.
Гектора там увидала, средь прочих, Приамова храброго сына, бойца,
Он в запряжённой стоял колеснице, сколоченной крепко – подарок отца.
Став близ него, говорила Ирида, как всемогущий дословно велел:
200 «Гектор, рождённый Приамом, мы знаем, что ты умён и отчаянно смел!
Зевс, наш родитель, меня посылает, сказать тебе, чтоб ты, побыл в стороне,
Только то время, покуда ты видишь, как Агамемнон, держит меч свой в руке.
В первых бушует рядах, и фаланги, троянцев крушит, в их потоке крови,
Сам уклоняйся от боя, и только, подбадривай прочих всех, в схватку идти.
205 Чтоб в схватках могучих, сражались с врагами, чтоб удержали от города их,
После того ж как Атрид поражённый, троянским копьём иль стрелой, от своих,
Бросится, чтобы спастись, в колесницу, тогда Зевес силой исполнит тебя,
Ты будешь врагов избивать беспощадно, пока кораблей не достигнешь, пока,
Солнце не скроется, сумрак священный, прохладой своей, на вас всех низойдёт».
210 Весть передав как велел громовержец, она удалилась, долг службы зовёт.
Гектор в доспехах сошёл с колесницы, на землю ступил, вдоль шеренги пошёл,
Острые копья широкого войска он, голосом зычным в порядок привёл.
Всех возбуждая на бой своей речью, он жесточайшую сечу возжёг,
Войска обернулись, пошли на ахейцев, вновь вспыхнуло пламя войны, словно стог.
215 А те со своей строны же теснее, сомкнули фаланги, в атаку пошли,
Восстановилось сражение снова… в кровавейшей схватке сошлися враги.
Ринулся первым вперёд царь властитель, Агамемнон, чтобы быть впереди,
Музы, в высоких чертогах Олимпа, вы в курсе событий, скажите мне вы:
Кто вышел к Атриду из воинов первым, вышел навстречу, сойтись на мечах,
220 Был кто из троянцев, союзников Трои и скольких ещё он низверг на полях?
Ифидама́нт, Антенором рождённый, высокий красивый, галантный на вид,
Во Фракии – матери стад руноносных, овечьих, он вырос в семье без обид.
С раннего детства Кисе́ем, он в доме, его был воспитан, как сын,
Дедом своим, что отцом был Феа́но, что первым построил овин.
225 После того как предела достигнул, он юности славной как всякий другой,
Дед его в доме оставил, женивши, отдавши Феано женой.
Об аргивянах узнавши покинул, он брачную спальню, и двинулся в путь,
Двенадцать он вёл кораблей за собою, не зная в какую, встревает он жуть.
Но корабли крутобокие те он, оставил в Пёрко́те, на берег взволок,
230 Сам же с отрядом пришёл в крепкостенный, святой Илион, торопился, что взмок.
Агамемнону навстречу он первым, выступил смело, с оружьем в руке,
После того как, сошлись они близко, идя друг на друга, забыв о себе.
Агамемнон промахнулся, что редкость, мимо врага пролетело копьё,
Ифидама́нт же ударил, под панцырь, в пояс попал он врага своего.
235 И надавил на копьё, полагаясь, на мощную руку, всю силу свою.
Но не пробило копьё многослойного, пояса царского… его броню.
На серебро налетев… как свинец… копья остриё изогнулось вконец.
Агамемнон то копьё ухватил, возможный какой рецидив упредил.
Сильно рванул… из рук Антенори́да, слаб он конечно ж был против Атрида,
240 Вырвал копьё да в сторонку швырнул, и в счёт продолженья мечом тут взмахнул.
Мгновенно ударил по шее мечом, тот рухнул на землю охваченный сном,
Сном вечным, холодным, и сном беспробудным, был этот день для него слишком трудным.
Погиб горожан защищая, вдали, от законной и верной любимой жены.
Нет, благодарности он не видал, много однако же, много он дал.
245 Сотню сначала коров подарил, тысячу коз и овец посулил.
Бросил теперь его Агамемнон, обнажённого в поле, душа с него вон.
Атрид с его пышным доспехом подался, чрез толпы ахейцев, добычу сдать взялся.
Старшой же, из всех сыновей Антенора, в Атриде царе, видел только лишь вора.
При виде Атридом убитого брата, Коон сразу понял, что нет им возврата.
250 Сильная горесть его омрачила, не видел он как… это происходило.
Но только приметил Атрида Коон, с пикой в сторонку подался тут он,
И поразил его в руку насквозь, у самого локтя, попасть довелось.
Насквозь остриё его пики блестящей, жало из раны торчит выходящей.
Сердцем тогда содрогнулся владыка, носивший корону ахейских корон,
255 Но и при этом отстать не хотел, от войны и сраженья, царь Агамемнон.
С пикой направился он на Коона, шёл и держал её наперевес,
Коон в этот миг наклонился над братом, Атрид в ту минуту, взбесился как бес.
Коон потащил брата Ифидама́нта, отважных о помощи слёзно прося,
Хотел из под ног и копыт тело брата, убрать с поля брани, и в бой сызнова.
260 В то время как труп, под щитом многобляшным, Коон потащил, через лужу крови,
Атрид его сбил своей крепкою пикой, и бренное тело лишил тем, души.
Он подбежал, и срубил ему голову, тут же на трупе, за локоть свой, месть,
Так Антенора был род весь изрублен, под мощной рукою Атрида, и весь.
Осуществляя свой жребий, спустились, братья, в жилище Аида, Атрид,
265 Бросился после того по шеренгам, других он троянцев, сечёт и разит.
Бился покуда из раны горячая, кровь вытекала, с ней сила его,
После того же, как рана подсохла, и кровь унялася, он был без неё.
Острые боли тотчас же проникли в атридово тело, впадать стал он в жар,
Пронзительно-острые стрелы терзают, так рожениц очень – горят как пожар.
270 Или́фии стрелы те, дочери Геры, на них посылают, чтоб в муках они,
С жестокою боли́ю, в тяжких страданиях, в жизнь продлевали народы свои.
Острые боли такие ж вступили в атридово тело – руки не поднять.
На колесницу взойдя он вознице, даёт приказание: бой оставлять.
К полым скакать кораблям, в стан ахейский, а сердце терзалось жестоко – шёл бой!
275 Голосом громким вскричал он, чтоб слышно, было данайцам, что царь их живой:
«Друг дорогой мне, товарищ, советник, каждый из вас мне, уж я говорил,
Сдержите атаки и натиск свирепый, чтоб враг к кораблям нашим не подходил!
Мне не позволил Кронид промыслитель, с троянцами биться весь день до конца,
Будьте отважны, врага отражайте, мечами в бою сбережёте суда!»
280 Так он сказал, и возница хлестнувши, коней пышногривых, направил их в стан.
Туда где суда на песке их стояли, но перемахнуть надо прежде, бархан.
Лихо помчались отменные кони, и груди покрылись их пеной,
Пыль осыпала их снизу, а в битве, запахло уже переменой.
Гектор, едва увидал что Атрид, поехал в стан с поля сраженья,
285 Голосом громким вскричал, возбуждая, всё войско своё с нетерпеньем:
«Трои сыны, и ликийцы, и вы, дарданцы отважные в сечах,
Будьте мужами друзья, и стеной, идите фалангам навстречу!
Вспомните силу, неистовство в ней, их царь удалился храбрейший,
И мне величайшую силу шлёт Зевс, теперь гря́дет час наш важнейший!
290 Гоните навстречу могучим данайцам, всю конницу нашу что есть,
Чтобы большая вам слава была, врагов перемесим мы здесь!»
Так говоря, возбудил он и силу, и мужество в каждом бойце,
Конечно ж он знал своё воинство всё, и знал он в какой он среде.
Как крепкозубых собак где, охотник, натравит на сильного зверя,
Льва там какого, иль вепря лесного, но прежде их силу не меря.
295 Так крепких духом троян, на ахейцев, натравливал Гектор могучий,
Теперь же по ходу сраженья, казалось, светлей над судьбою их тучи.
Силою равный Аресу кровавому, страшному людоубийце,
Сам же он в первых рядах находился, пылая душою убийцы.
300 В свалку повсюду врезаясь как вихрь, который с верхов только бьёт,
Вздымает фиалково-тёмное море, и брызгами в небо идёт.
Кто же был первым, и кто был последним, из тех кого Гектор убил,
Сразу, как только Кронид его силою, необычайно большой наделил?
Первым Асе́я он сверг, а потом, потом Автоно́я, Эси́мна,
305 Кли́това сына Доло́па убил, Офе́льтия, певшего гимны.
Стойкого в битве, вождя Гиппоноя, и следом за ним Агела́я,
Опи́та убил длиной пикой своей, и О́ра борьбу продолжая.
И рядовых перебил он немало. Как тучи Зефир разгоняет,
Те тучи что Нот, над землёй иль над морем, для гроз и дождей собирает.
310 Могучим ударив по ним ураганом, крутятся волны вздымаясь,
И белая пена летит высокого, в мельчайшую пыль разлетаясь.
Так под ударами Гектора, головы, вражьи, на землю летели,
Гибель пришла б им тогда, и свершилось, всё то что троянцы хотели.
Все бы ахейцы в суда свои быстрые, кинулись в страхе бежать,
315 Как б не воззвал Одиссей к Диомеду, пытаясь, беду распознать:
«Что это с нами Тидид? Забываем, мы буйную ярую храбрость!
Если и дальше так дело пойдёт, возьмёт нас всех Гектор за «жабры».
Друг, подойди-ка и стань близ меня. Позор нестерпимый всем нам,
Будет как вижу я, если троянцам, удастся прорваться к судам!»
320 Тут сыну Лаэрта, сказал Диомед, учтя обставновку, дал честный ответ:
«Я-то останусь и вытерплю всё, но пользы не много нам всем оттого.
Кронид, собирающий тучи, решает, не нас он сегодня вот, предпочитает.
Победу желает не нам он доставить, он ею троянцев решил позабавить».
Как только промолвил он то, что хотел, Фимбре́й от удара с площадки слетел,
325 Он в грудь его слева ударивши пикой, низверг неприятеля, тихо, без крика.
И тут Молио́на свалил Лаэртид – убит властелин и возница убит.
Бросили их, воевать перестали, опасности больше ведь не представляли.
Сами ж чрез толпы, лютуя пошли, как вепри лесные, кто встречный – враги!
Как вепри что псам, вдруг выходят навстречу, на них, направляемых, в жаркую сечу.
330 Так повернувши, в тандеме пошли, кололи троянцев, рубили, секли.
Пред Гектором грозным уже не бежали, от бегства пред ним, уже все отдыхали.
Лучших в народе бойцов, с колесницей, они захватили, и им то десницей.
Они сыновья перкосийца Меропа, а он ненавидел во всех мизантропа,
Искусснейший был он, из всех предрекатель, и судеб людских кстати, был предсказатель.
335 И он не давал позволенья сынам, идти на войну, сторонился войн сам.
Да вот не послушались дети его, счастья решив испытать своего.
Их из дому глупых тянули в сражения, Керы, чьи цели, лишь уничтожения.
Славный копьём Диомед их убил, душу исторгнул, в Аид их спустил.
А Гипейро́ха убил Лаэртид, и Гиппода́м им сражённый лежит.
340 Так меж войсками Зевес-Кронион, весь бой в равновесии вёл пока… он,
С Иды на жаркую сечу смотрел, на копья разящие, и тучи стрел.
Там где Диомед, там всегда катастрофа, он пикой ударил в бедро Агастро́фа.
Сына Пео́на героя, вблизи, от его колесницы… и уже не уйти,
Ему не уйти уже, не убежать, рассудка лишился, осталось лежать.
345 Возница держал лошадей в отдалении, сам он был пешим в опасном сражении,
Бился в передних рядах всё, рубил, пока себе духа, в бою не сгубил.
Гектор заметил героев в рядах, и гнев пыхнул пламенем, в его глазах,
Он с яростным криком на них побежал, отряд из троянцев его поддержал.
Тидид содрогнулся, увидев бегущих, их, смерть им, на жалах своих пик, несущих,
350 Сказал Одиссею тотчас торопливо: «Ты глянь Лаэртид, вон, спешит на нас диво!
Катится гибель наверно, на нас, но мы не отступим, ужо вот мы, вас!
Останемся здесь, отразим нападенье, посмотрим насколько нас любит везенье!»
Сказал и взмахнул и отправил копьё, в голову целя врага своего.
Промаха не дал – ударила пика, да в шлем угодила, под шум и под крики,
355 В шлем, в его верхнюю часть, угодила, но медь там крепка и она отскочила.
Шлем не пробила, хоть пика мощна, защиту такую пробить не могла.
То был подарок ему, Аполлона, крепкий тройной, как наследнику трона.
Гектор, назад, далеко отбежал, смешался с толпой, на колено упал,
О землю могучей рукой оперся, потряс головой: аль ослеп навсегда?
360 Взор его ночь отовсюду покрыла, и кровь его в жилах от ужаса стыла.
Но между тем шёл Тидид за копьём, улетевшим далёко, рубился мечом.
Шёл чрез ряды, в коих воинство билось, туда где копьё его, в землю вонзилось.
Гектор очнуться успел и вскочил, назад в колесницу, и в бой поспешил.
Быстро к своим поскакал и избёг, погибели чёрной: погибнуть ведь мог.
365 Пикой своей Диомед потрясал, вдогонку грозился, кричал, обещал:
«Снова собака ты смерти избёг! Феб-Аполлон тебя снова сберёг!
Совсем уже близко от гибели был, тебя Аполлон от меня защитил!
В грохот копейный вступая, молиться, ты рад Аполлону, труслив же ты биться!
Скоро однако с тобой я покончу, сойдёмся ещё мы, и я тебя кончу!
370 Если какой-нибудь есть покровитель, и мне средь бессмертных, небесный правитель,
Нынче ж пойду на других и повергну, кого я настигну в Аид всех низвергну!»
Молвил и с сына Пео́на доспехи, совлечь наклонился, скорей для утехи.
Муж пышнокудрой Елены меж тем, Парис боговидный, смотрел за тем всем.
На этолийцев царя, Диомеда, натягивал лук свой – желалась победа.
375 Натягивал в спешке огромный лук свой, да прятался он за могильной плитой,
Что на могиле, а в ней Дарданид, народа старейшина древний лежит.
Тот совлекал в это время с груди… Агастро́фа героя, добычи свои.
Пёстрые латы и шлем же тяжёлый, щит с его сплеч, и лежит герой голый.
Парис потянул рукоятку тугого, лука упругого, очень большого.
380 И отпустил – полетела стрела… хорошая лука была тетива,
В Тидида ступню угодила стрела, проткнула её, ещё в землю вошла.
Не зря из руки излетела, спешила, пускай отклонилась, ступню же прошила.
Парис торжествующим смехом смеялся, и всё из засады ему похвалялся:
«Ранен моей ты стрелой, Диомед, уж ты-то доставил немало нам бед!
385 О, если б я в чрево тебе угодил, и дух твой исторгнул, глаза б ты закрыл.
И ты б не ходил как скала на таран, была б передышка тогда б для троян,
Они ж будто блеющи овцы пред львом, трепещут как кролики перед орлом!»
Но без смущенья сказал Диомед: «В тебе ни отваги, ни смелости нет!
Лучник, – бахвал, с заплетённой косой, в героях ты только с чужою женой!
390 Если б ты вышел с оружьем ко мне, ты слов этих не́, позволял бы себе!
Мало б тебе помогли твои стрелы, и лук твой, и рученьки, что очень белы́!
Гордишься уж тем что ступню оцарапал, подошву мою моей кровью закапал!
Мне ж ничего, будто женщина вдруг, или ребёнок, опробовав лук!
Да и стрела, не остра у ничтожного, слабого мужа, в боях не надёжного!
395 С пикой моею иначе, когда… хоть немного заденет – пронзает врага!
Кладёт его тело в момент бездыханным, пока что никто не считал это странным.
И у жены его, обе щеки, исцарапаны с горя, от этой беды!
И остаются сиротами дети, и сколько таких уже, на этом свете!?
А сам же он землю кровавит, гниёт, чело его всякий стервятник клюёт!»
400 Сказал Диомед, что хотелось ему… Одиссей подошёл на поддержку к нему.
Стал перед ним, Диомед наклонился, и от стрелы вражьей освободился.
Вырвал стрелу, охватила всё тело, жестокая боль, что душа каменела.
На колесницу взойдя приказал, чтобы возница коней к стану гнал.
К своим крутобоким скакать кораблям, чтоб рану уже обрабатывать там
405 Славный копьём Одиссей одиноко, остался стоять, что могло выйти боком.
Не оставалось при нём никого, из войска ахейского ни одного.
Ужас рассеял всех, дух надломился, каждый за спину другого стремился.
Сказал сам себе Одиссей Лаэртид, горько вздохнувши: «Всё так обстоит,
Что горе возможно случится со мной, и не совладаю я с этой толпой,
410 Беда, коль я в бег обращусь, а остаться, захвачен я буду, в плену ж оказаться,
Ужаснее, чем быть сражённым в бою, и это, волнует мне душу мою.
Я знаю что трусы одни отступают, и битву бесчестные лишь покидают.
Тот же кто духом отважен, тот бьётся, во всяком сраженьи, врагу не сдаётся.
Крепко стоит – поражает ли он… иль его поражают, но держится он.
415 Так размышлял на врагов всё смотрел, а враг на глазах его просто смелел.
Врагов на него наступали ряды, неся пред собою большие щиты.
Себе же готовя погибель, сближались, кольцом вкруг него всё тесней замыкались.
Как вепря младые ловцы окружают, с собаками хоть, его ж норов не знают.
Он же внезапно явившись из чащи, дремучего леса, «ласкает» всех слаще,
420 Белый свой клык смертоносный острит… в челюстя́х искривлённый, и им всех разит.
Псы на него отовсюду бросаются, он же клыками от них отбивается.
Как он однако ни страшен, они, в кольце его держат, и смычкой тверды.
Так и троянцы, любимца богов, в кольцо охватили, со всех жмут боков.
Он крепкою пикой своей отбивался, любого разил кто к нему приближался.
425 А первым поранил он Деиопи́та, ударил, так сразу плечо и пробито,
После того и Фоо́на он сверг, потом и Энно́ма он наземь поверг.
Херсидама́нта, копьём поразил, когда с колесницы своей он сходил.
Он вниз живота угодил, под щитом, утробу проткнул ему, острым копьём.
Тот покатился средь пыли хватаясь, руками за землю, унять боль пытаясь,
430 Бросил он их и ударил копьём… в Гиппаси́да Харо́па, успешен был в том.
Сражённый Харо́п, был родным братом Со́ка, богатством большим овладевшим до срока.
Быстро на выручку Сок ему кинулся, но Одиссей даже с места не двинулся.
Сок подойдя очень близко вдруг стал, и Одиссею угрюмо сказал:
«Славный герой Одиссей, ненасытный, в трудах и коварствах, и думами скрытный,
435 Либо двумя Гиппоси́дами ты, похвалишься нынче, повергнув в пыли,
Воинов свергнув опасных и смелых и в ратных делах всех, довольно умелых,
Либо же пикой моей поражённый, ты дух свой погубишь, здесь мною сражённый».
Так он промолвил и в щит Одиссея, ударил, копья своего не жалея.
Щит Одиссея блестящий пробила, могучая пика остра, и прошила.
440 Панцырь искуссный его пронизала, и кожу от рёбер его отпластала.
Но дальше она не пошла, как застыла, Паллада-Афина её не пустила.
Не допустила во внутренность тела, она сохранить Одиссея хотела.
Одиссей увидал, что удар не опасен, кивнул головой, мол с деяньем согласен.
И отступивши назад, он сказал, к Соку, отважному речь обращал:
445 «Эх ты несчастный, большой идиот, к тебе неизбежно сейчас смерть идёт.
Рана моя помешает мне только, с троянцами биться, но вот, не с тобой,
Я же скажу что тебя ожидает, убийство, смерть чёрная… моей рукой.
Здесь я тебя ниспровергну немедля, пикой своей ниспровергну тебя,
Славный Аид обретёт твою душу, а слава о битве, вся будет моя!»
450 Речь он закончил, на том закруглился, а Сок повернулся и в бегство пустился.
Бегущему в спину меж плеч, Лаэртид, пустил свою пику: послушно летит,
Ударила острым концом, будто чуть, да вышла наружу ему через грудь.
С шумом на землю сражённый он пал, Одиссей торжествуя, с восторгом вскричал:
«Рождённый Гиппасом, коней укротителем, не защищён ты, Кронидом вершителем,
455 Раньше меня тебя смерть поразила… её не избег ты – она так решила.
О злополучный, тебе ни отец, ни почтенная матерь, глаза не закроют,
Их выклюют хищные птицы, твой труп, истлеет в грязи здесь, его не омоют.
Я ж погребению буду ахейцами, предан по смерти, а ты никогда!»
Так он сказал и копьё своё крепкое, вырвал из раны, былого врага.
460 Вырвал из раны своей, пику страшную, и из щита многобляшного меч,
Хлынула чёрная кровь, затомилась, душа тяжкой болью, что стала вдруг жечь.
Храбрые Трои сыны, лишь увидели, кровь Одиссея воспряли душой,
Они подбодряя друг друга надеждой, пошли на него очень дружной толпой.
Он же назад отступая, товарищей, звал к себе криком, на сколько могла,
465 Человека обычного, к тому ж измождённого, с раной на рёбрах, его голова.
Трижды он крикнул, и трижды услышал, тот крик Менелай, он Аяксу сказал:
«Слышится мне – Одиссей голос по́дал, похоже что он, в окруженье попал!
Очень похоже на то что, вон там он, один в окруженьи, охвачен врагом,
Он ими отрезан от всех, и тесним он, от них не спастись одним круглым щитом.
470 Нам не теряя бы время, скорее, в атаку пойти и его защитить,
Так бросимся ж в свалку, уж время не терпит, и нет его вовсе, нам надо спешить.
Не пострадал бы, боюсь он, один там, один средь врагов, очутившись в кольце,
Как он ни отважен, а смерть в каждой пике, её жала остром, на самом конце,
Великая скорбь, поразит всех данайцев, коль вдруг с Одиссеем случится беда».
475 Закончив тираду, подался на голос, за ним и Аякс, – что поможет всегда.
Скоро они Лаэртида сыскали, троянцы его в три кольца окружали.
Всё ближе и ближе они подступают, как и шакалы, когда наседают.
Когда за оленем идут на рысях, за тем что охотник подстрелит в горах.
Его только бег от шакалов спасает, к несчастию же, кровью олень истекает.
480 Когда от стрелы, его силы оставят, тогда и шакалы, кровавый пир правят.
В тот час между гор он добычей становиться, хищных шакалов, но не поздоровится,
Им… если в чаще тенистой, вдруг льва, бог в это время приводит туда.
Им остаётся добычу бросать, а лев будет эту добычу сжирать.
Вослед Одиссею троянцы так шли, близко уже подходили они.
485 Когда же он с пикой на них вдруг бросался, круг окружения вдруг размыкался,
Тут и Аякс подошел, пред собой, нёс он как башню, огромный щит свой.
Встал близ него и троянцы сбежали, как-будто бы в битву случайно попали.
И Менелай же к нему подошёл, за руку взял через свалку повёл.
Возница тут резвых коней подогнал, облако пыли большое поднял.
490 Аякс устремился с копьём на врагов, Дори́кла поверг там же, без лишних слов.
Он сын Приама, побочный-внебрачный, не скажешь что брак у Приама удачный.
Он ранил Пандо́ка, Лисандра, потом, Пира́са с Пила́ртом, и всех ведь копьём.
Как устремляется с гор на равнину, поток полноводный, где сжат он в стремнину,
Он, вспухший от вод снеговых и дождей, ливней жестоких – беда для людей.
495 Много несёт он с собой древесины, в центре потока могучей стремнины,
Много, бросает он ила бушуя, в шумящее море, оно же штормуя,
Хоть и возражает, но дар принимает, стремнина для моря дубы вырывает.
Также могучий Аякс бушевал, в схватке жестокой он всех убивал.
Коней и мужей он разил не щадя, но Гектор не ведал об этом пока,
500 Он яростно бился на левом крыле, троянского войска: удача в копье.
Он был у Скамандра, у самой реки, всего там обильней враги полегли.
Там крик возникал, невозможно пресечь, как падали головы с вражеских плеч.
Около Нестора с Идоменеем, Гектор ужасное дело содеял,
Пикой разил он и бурной ездой, фаланги младых ахеян как шальной,
505 Но не свернули б с дороги сыны, богоравных ахейцев, хранил б бог беды.
Если б супруг пышнокудрой Елены, Парис, не приблизил б, в бою перемены.
Подвиги он, Махао́на заставил, закончить надолго, стрелу лишь направил,
Стрелою трио́строй поранил плечо, в правое ранил – упало копьё.
В ужас поверглися, силой дышавшие, те из ахейцы, тот выстрел видавшие.
510 Эко несчастье на них навалилось, помехой ли что, дабы не повторилось.
Как бы его чем-нибудь не добили, успех закрепить чтобы, да и убили.
К Нестору Идоменей обратился, немедленно с речью, беда ж – торопился:
Нестор, Пилоса правитель бессменный, мудрый советник вождей, незабвенный,
На колесницу, скорее взойди, в стан Махаона немедля вези,
515 Гони к кораблям колесницу, а то, второю стрелою, добьют нам его.
Один врачеватель микстурой своей, вернёт в наше войско немало людей,
А им исцелённые сами в надежде, и опытней будут и лучше чем прежде.
Нестор, понятно, не стал возражать, а Махаону спешил помогать,
И к колеснице его он подвёл, помог, чтобы он, на площадку взошёл.
520 Хлестнул лошадей своих длиным бичом, они в краткий миг оказались за рвом.
К чёрным ушли кораблям крутобоким, за новенький тын, что всё ж был не высоким.
Издалека Кембрион меж троян, смятенье заметил, подумал: обман,
Оптический видно, напал на него – не могут толпой там побить одного?
К Гектору он подошёл и сказал, на слабое место в бою указал:
525 «Пока мы с тобой здесь данайцев тесним… там, враг какой-то, как непобедим.
Мы всех тут замяли, на этом на краю, а там удалось бить троянцев врагу,
Там в полном смятеньи, смешались друг с другом, смешаться так могут, лишь люди в испуге,
Во здравом уме то придумать не смогут, им в этом участники только помогут.
Видишь, троянцев погнал Теламоний, всегда наших так бьёт он, без церемоний.
530 Щит на плече у него, широчайший, каждый удар у него, жесточайший.
Давай-ка и сами, коней мы туда, направим немедля, а то уж беда,
Там с ярою злобой, на нас всех нисходит, да ты приглядись, уж и с флангов обходит.
Как режутся глянь во весь фронт меж собою, пора бы и нам в эту схватку с тобою».
Сказал и стегнул вдруг свистящим бичом, рванули лошадки – пылище столбом.
535 Послушны вознице ретивые кони, пошли по щитам и по трупам, а стоны,
И крики ужасные всюду слышны, как атрибутика всякой войны.
Брызги кровавые бурно хлестали, из под копыт, так что ось доставали.
Забрызганы ручки вокруг колесницы, окрасились кровью, ободья и спицы.
Гектор великий, спешил погрузиться, в толпы врагов, и со всеми сразиться,
540 Влетев раскидать их, как слабых кутят, хоть их там двое, и хоть их там ряд.
Смятение злое, он внёс в их ряды, и дрогнули стойкие Трои враги.
Покоя копьё его, мало имело, пускал постоянно его жало в дело.
Повсюду бросался в ряды аргивян, брешь в их рядах пробивал для троян.
Он их копьём, и мечом и камнями, ложил в одиночку, валил и рядами.
545 Гектор с одним избегал в тот час боя, с Теламонидом Аяксом, на то,
Зевс раздражился бы, каб бой случился, и не хотел принц троянский того.
Зевс раздражился бы, если б с вождём он, сильнейшим сразился, нарушив запрет,
Испуг ниспослал Эгио́х на Аякса, успеха с испугом в сражениях нет.
Стал он в смущении, щит свой за спину, огромный закинул, щит о семи кож,
550 Вздрогнул, взглянувши, как тигр на пламя, подался, пытаясь унять тела дрожь.
Шёл он неспешно назад озираясь, очень короткие делал шаги,
Также как льва, от стоянки коровьей, яростно гонят хозяйские псы.
Не позволяя ему до коровьего, жира, добраться, и до молока,
И не уймутся кусачие твари, и шум поднимают, всю ночь сторожа.
555 Смело идёт, но старанья напрасны, по мясу тоскует, а тут мужики,
При факелах, копья в него всё бросают, бросают и угли в него, и огни.
Сильно хоть желанье с зарёй удаляется, духом печалясь, голодный и злой,
Также Аякс, отступал недовольный, пред слабым врагом, с неохотой большой.
Сердцем скорбя, за суда он ахейцев, тревожился сильно, и враг не силён,
560 Словно упрямый осёл, о которого… сломано палок немало, но он
На ниву зайдя, побеждает мальчишек, высокие всходы он щиплет себе.
Палками гонят его ребятишки, да много ли силы, в той детской руке.
Только когда он насытится кормом, тогда только выгонят с поля его,
Так Теламонова сына Аякса, большое число малосильных гнало.
565 Острыми копьями в щит попадая, чаще всего в середину разя,
Он же то вдруг вспоминал о геройстве, о храбрости буйной, – их гнал от себя.
Он повернувшись назад, на фаланги, грозно удерживал, поступь шеренг,
Конечно ж враги его слышали, громкий, ненормативный мужской его сленг.
Он гнал их обратно, и сам же пускался, вдруг в бегство, как-будто из трусов был он,
570 Успех переменный, на этом участке, к судам не прошёл там, троян легион.
Всем он мешал там, судов быстроходных, достигнуть, и как-то ущерб нанести,
Стоял и сражался меж ратей враждебных, не собираяся с места сойти.
Копья из дерзостных рук всё летели, в огромный Аякса втыкаяся щит,
Одни то и дело вперёд прорываясь, иное до цели и не долетит.
575 В землю не мало их жалом вонзалися, мочи в них не было путь одолеть,
И не достигнув Аяксова тела… в землю втыкали блестящую медь.
Лишь увидал Еврипил что Аякса, бесчётные копья и стрелы теснят,
Решил что в двоём им удастся троянцев, и натиск сдержать, прогнать их назад.
Стал близ него, и блестящею пикой, взмахнувши ударил, в троянца попал,
580 Аписао́на сразил, Фавсиа́да, вошла пика в печень, он мёртвым упал.
Бросился к павшему он, было начал, снимать с поражённого, добрый доспех,
А тут Александр, Парис боговидный, процесс мародёрства, пресёк как на грех.
Лук натянул, приложился стараясь, молнией страшной сверкнула стрела,
И Еврипила сразил острой медью, в бедро его правое, медь и вошла.
585 Но от удара сломалося древко, тем отягчило, внезапну беду,
Сам-то он спасся, Аякса ж оставил, немного же делом помог он ему.
Быстро к товарищам он отступая, от смерти спасаясь, он звал чтоб свои,
Пришли бы на помощь, к Аяксу рядами, в шеренгу поставив большие щиты:
«О дорогие бойцы и советники, храбрых данайцев, всех войск ахеян,
590 Станьте троянцам в лицо, отразите, толпу от Аякса – погибнет от ран.
Вражьими копьями он осыпаем, и вряд ли по силам ему устоять,
Ему не уйти из злосчастного боя, его бы немедленно вам поддержать.
Идите настречу троянцам к Аяксу, и оградите щитами его,
Его коль спасёте от вражьего стада, себе сотворите большое добро!»
595 Дал Еврипи́л наставленье ахейцам, они за Аяксом сомкнули ряды,
Стали друг друга плечами касаясь, выставив копья к врагу, и щиты.
Аякс к ним пришёл невредимым и целым, а, меж своих очутившись, лицом,
К врагам обратился, в нём силы воспряли, как-будто лозинкой, играл он копьём.
Так наподобье пожара, сраженье, меж ними пылало, несчастья творя,
600 Каждый свою правоту защищал в нём, мечом и копьём убеждая врага.
Нестора ж мчали из битвы лошадки, нееловы кони, быстры́, горячи́,
Потом покрыты, с собой Махаона, наездник геренский сумел увезти.
Их увидал Ахиллес быстроногий, бой он с кормы корабля наблюдал,
Он на своём корабле находился, и в битву пока что ещё не вступал.
605 Видел оттуда он, муки ахейцев на странное бегство оттуда глядел,
Переживал за своих он конечно, но слово своё нарушать не хотел.
Тут же, немедля, к Патроклу товарищу, он обратился, вскричав с корабля,
Услышал Патрокл Пелида призывы, немедленно вышел к нему из шатра.
Это и было беды всей началом, чему любопытство бывает порой,
610 Не раз подводило оно, под фанфары, безвестного также, хоть будь он герой.
Вышел Патрокл, на зов к Ахиллесу, послушать какая к нему в чём нужда:
«Ты меня звал, я пришёл, расскажи мне, могу ль послужить я сейчас для тебя?»
Сказал Ахиллес быстроногий, Патроклу: «Друг мой любезный, поверь, Менетид,
Нынче к коленам моим я уверен, падут все ахейцы, а до них Атрид!
615 С просьбой падут все. Нужда к ним приходит, уже нетерпима, что та же беда.
Вот что Патрокл. Поди поскорее, узнай: кого Нестор провёз, вон, туда?
Кто это ранен? Кого он из битвы, в спешном порядке по стану провёз?
Как мне показалось: он вёз Махаона, он, или нет – очень важный вопрос.
Мимо меня проскакали стремительно, быстрые кони – лица не успел,
620 Не то что разглядывать, просто увидеть, а знать бы кто это? Я б очень хотел».
И побежал по становью Патрокл, ослушаться друга, никак он не мог,
А между тем уж домчались лошадки, и Нестор сойти Асклепиду помог.
Евримедонт же, возница Нелида, сразу отпряг изнемогших коней,
А Нестор с попутчиком, чтоб охладиться, лицом встали к ветру, ласкал их Борей.
625 Пыль отряхнувши с хитонов, в покойные, кресла уселися в ставку войдя,
Пышноволосая им Гекаме́да, дочь Арсино́я, напиток несла.
Когда Тенедос Ахиллесом был взят, досталась она старику,
Нестору войско её присудило… за то что советы давал он ему.
Прежде всего, перед ним Гекамеда, поставила стол, новый, гладкий, резной,
630 С чёрными ножками, а как расписан, художник над ним потрудился, большой.
Медное блюдо на нём поместила, закуской к напитку, подав сладкий лук,
Жёлтого мёда и ячной мучицы, а рядышком кубок, для четырёх рук.
Нестор его всюду возит с собою, он весь золотыми гвоздями обит.
Около каждой из ручек, голубки, из золота по две голубки сидит.
635 Словно бы зёрна клюют, наклонились, и на двух ножках тот кубок стоял.
По столу всякий другой, лишь с усилием, полный вином, кубок этот сдвигал.
Но старец пилосский наполненный кубок, один поднимал и довольно легко,
В поездки, походы, далёко ли близко, всегда непременно с собой брал его.
В нём Гекамеда, богиням подобная, им растворила в прамнийском вине,
640 На тёрке натёртого козьего сыра, обвалянного, в белой ячной муке.
Смесь приготовивши так, Гекамеда, питьё предложила, вождю и гостям,
Когда же палящую жажду смирили, пришло время, общим о деле речам.
Сидели беседой своей наслаждаясь, о сече с троянцами речи вели,
И вдруг на пороге Патрокл явился – посланец Ахилла, в проёме двери.
645 Старец увидев Патрокла, поднялся, с блестящего кресла, и к гостю прошёл,
За руку взял приглашая садиться, и к креслу как прочих с собою б провёл.
Но отказался Патрокл и слово, такое сказал, что ему не даёт,
Не только сидеть, беззаботно на чём-то, а даже на смерть за собой поведёт:
«Не до сиденья теперь, не упросишь, любимец Зевеса, посланник здесь я,
650 Тот кто послал чёрну новость разведать, грозен и слишком высок для меня.
Кто этот раненый, что в колеснице ты мимо Ахилла провёз?
Хотя я и сам теперь вижу страдальца: к чему же теперь мой дурацкий вопрос?
Вижу, что ранен наш лекарь и воин, советник и вождь Асклепид,
С вестью обратно спешу, её ждёт уж, в большом нетерпеньи Пелид.
655 Знаешь и сам хорошо ты, божественный, старец, видавший людей на земле,
Каков мой товарищ бывает порою, если случится что, он не в себе.
Очень легко обвинит и невинного, муж этот страшный, и нынче ж таков,
Со мной говорил он сюда посылая, с сочувствием вроде, но голос суров!»
Нестор, наездник геренский ответил, тогда Менетиду, поставив вопрос:
660 «Ахилл об ахейцах, ужель в беспокойстве, из праздности что ли, суёт к нам свой нос?
Зачем ему знать о тех ранах что враг нам, в боях причинил, мы ведь звали его,
К тому ж он домой собирался с судами, чего ж не отплыл, или ждёт он кого?
Ужель он не ведает, о той печали, что воинство наше постигло в боях?
Страдают храбрейшие, в стане ахейском, от ран стрел и копий в руках и ногах.
665 Ранен стрелою Тидид Диомед, копьём ранен Агамемнон,
Стрела угодила в бедро Еврипилу, копьём Одиссей поражён.
Вот, из сражения только что вывел я, лекаря войск Махаона,
Стрелой поражён он, не знали доселе, ахейцы такого урона.
А что до Пелида, пусть будет доволен, собою в обиде своей,
670 Тем чужд состраданью к данайцам, к их судьбам, – достигнет тем цели верней.
Или он ждёт, чтоб суда наши быстрые, преданы были врагами огню,
Как бы ни бились, вчера и сегодня, и завтра все мы, в предстоящем бою.
Хоть всех ахейцев враги перебьют здесь, лишь бы гордыне его угодить,
Нет у меня уже силы с какою, я мог бы любого в бою заменить.
675 Это когда-то, гибки были члены, и в венах играла кипучая кровь,
О если бы был я, силён как бывало, немедленно в битву, я б врезался вновь.
Как в годы когда возгорелась вражда, меж нас и эпейцев – причина была!
Они воровски увели всех коров, наших свели, я ж собрал всех бойцов,
Я там Гиперехова сына сразил, что в тучной Элиде до этого жил,
680 Хотел своей пикой коров защитить, и голову первым пришлось же сложить.
Пал он – и в страхе тогда разбежался, народ деревенский – труслив оказался.
Я им в наказанье угнал их стада, ууух, молод я был, в жилах сила была.
Мы от этолийцев добычу богатую, с поля погнали, но больше рогатую,
Коровьих, полсотни мы стад захватили, овечьи и козьи не менее были.
685 Свиных там не меньше меж них оказалось и сто пятьдесят лошадей нам досталось.
Всё кобылицы, при многих из них, как в табуне – жеребята же их.
Тою же ночью, мы в город пригнали, всю эту добычу, в загоны загнали.
Сердцем Нелей, мой отец, восхитился, столь юным, я дерзко в набег тот пустился.
Только заря засветилась, послали, глашатаев в город, людей чтоб собрали,
690 Всех, кто долги за Элидой имел, вождей всех, совет, созывать их велел.
Делили добычу как и полагалось, довольно долгов на эпейцах набралось.
В дни те, немного же, всех нас и было, гераклова сила беду причинила.
Великие беды, в те годы лихие, я помню их, как же… уж были такие,
Лучшие люди тогда, наши гибли, братья мои, как один все погибли.
695 Двенадцать с женою своей сыновей, нажил за жизнь, беспорочный Нелей.
Я лишь один, из семьи всей остался, и по нужде за оружие взялся.
Как же, эпейцы пред нами гордились, и постоянно над нами глумились.
Дела нехорошие с нами творили, и издевались, обиды копились.
Старец Нелей взял овечью отару, и стадо коров, пастухов нанял пару.
700 В итоге же было по триста голов, на каждое стадо взял двух пастухов.
Долг и ему причитался немалый, с Элиды священной, уж был запоздалый,
За долго до этого, случай же был, к состязаньям возница с квадригой отбыл.
Лучшие кони от племени были, их Авгия люди в пути захватили.
И воротился возница обратно, пришлось нашим людям хлебнуть ту превратность.
705 Не довелось в том учавствовать беге, верхом, в колеснице ль, иль в новой телеге.
Он словом и делом отца оскорбил, отец и за это ведь, счёт предъявил.
Он много за эти обиды забрал, а всё что осталось народу раздал,
Всё в равный раздел, чтоб никто от него, не ушёл с дележа не имея чего.
Мы совершили взаимный раздел, по городу всюду – пришёл кто хотел.
710 Щедрые жертвы богам приносили, враги же на третие утро явились.
Сами эпейцы. Всей силой своею, разом явилися, с конницей всею.
Два Молио́на средь воинства были, они среди всех несмышлёными слыли.
И с воинским делом, они ж ещё дети, совсем незнакомы создания эти.
Город Фриое́сса в той стороне, лежит на высоком зелёном холме.
715 С краю песчанной пилосской страны, далеко от Алфе́я, но нашей страны.
Тот город, эпейцы разрушить желая, подкрались, надеясь на то что он с края.
Прошли чрез равнину, его окружили, да только Афину богиню забыли,
Она в их коварстве как лишь убедилась, с Олимпа к нам вестницею, и явилась.
Она этой ночью же нам и предстала, и вооружаться нам всем приказала.
720 Рвавшийся жадно в сраженье народ, она собрала дав команду: вперёд!
Нелей мой отец, запретил мне сбираться, и к битве с эпейцами близко соваться.
Мою колесницу, под крышу сарая, с людьми приторочил: что думал, не знаю?
Военного дела – искусства войны, хотя к тому времени гнул я мечи.
К тому ж отличился меж конников броских, меж наших отважных, меж наших пилоских,
725 И тут неожиданный вдруг, оборот – пеший, Афина войне придаёт.
Есть Миниэ́ий река, что быстра, невдалеке от Арены она,
В море впадает, на ней мы зари, дойдя дожидались, туда же бойцы,
Прочего войска пилосцев стекались, пехота и конники там собирались.
Соединившися с ними пошли, и в полдень к теченьям Алфея пришли.
730 Сверхмощному Зевсу мы там принесли, прекрасные жертвы, какие смогли.
Богу Алфею забили быка, и Посейдону, пусть жертва равна.
Корову забили Афине-Палладе, мы ею любимы, не быть ей в накладе.
Ужинать сели потом по отрядам, расселись повсюду, как-будто к параду.
И улеглись на ночёвку зевая, доспехов с себя в эту ночь не снимая.
735 Вдоль по теченью, вдоль брега реки, чу́ток был сон, дожидаясь зари.
Тогда же эпейцы, надменные духом, совсем не умели сбирать вести слухом.
А слухами кабы не пренебрегали, то знали б, что мы за спиной их стояли.
Когда уже город они обступили, о нас и мыслишки ведь не допустили.
Его уничтожить желаньем горя, таран свой нацелили на ворота.
740 Но дело Ареса, всем им предстояло, до штурма стены, что и раньше бывало.
После того как взошло над землёй, лучезарное солнце, мы двинули в бой.
Зевсу с Афиной с утра помолились, оружие в руки и в бой устремились.
И лишь легион наш к врагу подступил, я первым вождя их, Мули́я сразил.
Он Авгия зять был, и я его знал, его я для жала копья и искал.
745 Он дочери старшей супруг, русокудрой, и ей для завистниц всех быть бы лахудрой.
Но знала она, все снадобья травы, какие нам в травах растут из земли.
Когда наступал он, ударил я пикой, он грянулся в пыль, моей пикой пробитый.
Он был копьеборец, довольно лихой, но только теперь был доспех его мой.
И я ж в колесницу его заскочил, как будто всегда только в ней я и был.
750 Я встал меж фронтами в передних рядах, эпейцы увидели: взял их тут страх.
Увидев сражённого их же вождя, все врассыпную бежали крича.
Поверг я храбрейшего воина их, как чёрная туча понёсся на них.
Вослед за бегущими, с пикой понёсся, воинственнй крик мой над боем разнёсся.
Я взял пятьдесят колесниц в том бою, отведали многие пику мою.
755 Сколько их в землю зубами вгрызалось, ни кем в том бою так и не подсчиталось.
Я бы убил и двоих Актори́дов, детей Молио́ны, во славу Нелидов,
Но оба они из сраженья ушли, унёс их тогда колебатель земли.
Но силой великой пилосцев тогда, Зевес преисполнил, чтоб гнать нам врага.
И не уставая мы гнали по полю, по полю сраженья – хлебнул свою долю.
760 Мы били врагов, убивая самих, с убитых доспехи снимали мы их.
Когда же врагов мы в Бупра́сий пригнали, в пшеницей богатый – без устали гнали.
Ветрами пшеничных колосьев волну, там по, Алесийскому гонит холму,
Афина богиня нас там повернула, утёс Оленийский… оттуда, вернула.
Там из врагов я последнего сверг, там и оставил где наземь поверг.
765 Ахейское воинство там повернулось, и в Пилос оттуда обратно вернулось.
И славили Зевса меж всеми богами, и Нестора в людях, своими словами.
И если когда-либо был я любим, то лишь после битвы той, мог я быть им.
Но ахиллесова доблесть ему, полезна, нет спору, но только ему.
Позже, когда наш погибнет народ, поплачет немало, но время уйдёт!
770 О, не тебя ль дорогой Менети́д, наставлял твой отец, аргонавт Акторид
Когда он из Фтии тебя отправлял, какие наказы тебе он давал?
Мы с Одиссеем тогда находились, в пелеевом доме, с пути мы не сбились,
Мы с ним, вождей всех тогда объезжали, рать на войну мы тогда собирали.
По всей плодоносной Ахайе бывали, Мене́тия мы у Пелея застали.
775 Тебя ж с Ахиллесом, и ты не забыл, Пелей Зевсу жертву тогда приносил.
Тучные бёдра быка сожигал, в ограде двора своего он стоял.
Чашу держал золотую в руке, вином поливал всё что было в огне.
Там в первый раз мы тебя повстречали, с Ахиллом над мясом вы там хлопотали.
Мы встали в воротах, Ахилл подошёл, в чертог нас к себе удивлённый провёл.
780 Он нас с Одиссем и сесть пригласил, и угощенье тотчас предложил.
Такое, какое гостям подобает, какое застолье обычно бывает.
Когда ж насладились, мы в речи пустились, отправиться с нами, мы звать вас решились.
Я помню, в поход вы так, оба рвали́сь, отцы же советы давать вам взяли́сь.
Пелей же почтенный Ахиллу сказал, чтоб битвы, сражений он не избегал.
785 Наказывал сыну сражаться всегда, превосходил чтобы в сечах врага.
А́кторов сын же, Менетий, тебя, наставлял пред отъездом, сказал он тогда:
«Сын мой! Ахилл превышает тебя своим родом, ты ж старше годами, и дружен с народом.
Он много, гораздо сильнее тебя, ты ж словом разумным, направишь всегда.
Мудрым советом им руководи, примером ему будь, опорой в пути.
790 Он на добро-то, отзывчив всегда, и помни, решительных любит война».
Так ведь Менетий тебя наставлял, к его речи слова ведь я не приврал.
Хоть нынче Ахиллу, всё это скажи, быть может его убедишь этим ты.
Если ты дух его с богом взволнуешь, я знаю ты в деле любом не спасуешь,
Кто знает, быть может его убедишь, а может быть ты его уговоришь.
795 Пока ж не бессильны советы у плуга, когда ты их слышишь от лучшего друга.
Если ж его устрашает, какое, скажу предсказанье быть может, дурное,
Если он что от Кронида узнал, чрез матерь владычицу, хоть бы сказал.
Пусть хоть тебя он в сраженье пошлёт, отпустит с тобою и весь твой народ.
Всю рать мирмидонцев, быть может случиться, удасться от войска троянцев отбиться.
800 А если уступит тебе свой доспех, он может принесть всем данайцам успех.
Тебя может в битве сочтут за него, троянцы ж известно, бегут от него,
И может быть бой прекратят и уйдут, тогда и ахейцы глядишь отдохнут,
От понесённых телесных ранений, и от ужасных душевных мучений.
В сражении отдых недолог ты знаешь, в больших перерывах ведь сил набираешь.
805 Вам будет нетрудно отбросить врагов, со свежею силой от наших судов,
Троянцы, мы в лицах их видим: устали, а вы отдохнувшие вам их от стана,
Прогнать, не составит огромных трудов, по сути в затее сей, всё ж больше слов».
Нестор философ, слова подбирал, и слов ненавязчивых силу он знал.
Он душу и сердце Патроклу проня́л, хотя лишь простые слова он сказал.
810 Бегом побежал Менети́д вдоль судов, дух взвинчен настолько, что в бой был готов.
Когда до судов Лаэртида добрался… там Еврипил ему вдруг повстречался,
Там где обычно народ собирается, иль для суда, или что-то решается,
Где алтари для бессмертных стоят, где в жертву им лучшие части паля́т.
Там сын Евемона, в бедро поражённый, ему повстречался с ногой обнажённой.
815 Шёл Еврипил из сраженья хромая, кровью и потом своим истекая.
Кровь же из раны тяжёлой струилась, от боли лицо его перекосилось.
Сознание твёрдым однако осталось, в душе его мужество всё ж сохранялось,
Но жалость при виде его охватила, патроклово сердце, так жаль его было,
Он с сотраданьем горячим спросил, как-будто увиденным ужас открыл:
820 «Эх же злосчастные все вы вожди, владыки, данайцев-ахейцев цари!
Видно вам всем суждено от отчизны, вдали от любимых, в Аид и без тризны,
Телами своими собак здесь кормить, лежать здесь под небом и медленно гнить.
Но сообщил бы ты мне Еврипил, кетейцев владыка: силён врага пыл?
Будут ли в силах ахейцы сдержать, чудовищный Гектора натиск опять?
825 Или погибнут от пики его, много ли силы в ахейцах ещё?»
Хоть ранен был, всё ж Еврипил отвечал, и Менетиду Патроклу сказал:
«Нет, я спасенья ахейцам не вижу, в них сил больше нету, беду же предвижу,
Враги в корабли наши, ринутся споро, за этим разбиты мы будем и скоро,
Наши храбрейшие, пред кораблями, поранены, частью убиты врагами.
830 Кого-то стрелою, кого-то копьём, а кто-то изрублен нещадно мечом.
Сила ахейцев растёт непрерывно, а наша к несчастью, как видишь избывна.
Вот что Патрокл: спаси ты меня, сведи к кораблю, и скорей из бедра,
Острую вырежь стрелу, и отмой, с него чёрну кровь, у меня есть настой,
Хорошим целебным лекарством ты мне, присыпал бы рану, и прочь всей беде.
835 Тебя, говорят Ахиллес обучил, его же кентавр, Хирон научил
Что же до наших врачей, Махаон, Нестором вроде из битвы свезён,
Он будто бы ранен Парисом в плечо, поэтому Нестор и вывез его.
А Подалирий наш, где то в бою, в кого-то бросает там пику свою».
Снова могучий Менетиев сын, Еврипилу ответил вопросом своим:
840 «Чем это кончится всё, кабы знать? Как же мне быть, и что мне предпринять?
В стан я спешу Ахиллесу, сказать, Нестора слово ему передать,
Но и тебя, мне оставить нельзя, рана довольно-таки глубока.
Тяжки страдания с раной такой, так что ж, обопрись на плечо дорогой».
Подставил плечо, словно ждал Еврипил, Патрокл за спину его обхватил,
845 В ставку привёл, там его уложил, наконечник стрелы из бедра удалил.
Рану омыл потом тёплой водой растёр горький корень, над раною злой,
Рану присыпал затем порошком, целебным каким-то, что был всем знаком,
Тот порошок сразу боль прекратил, и кровь унялась, и уснул Еврипил.