Зевес подтрунивает над Герой и Афиной, договор между Герой и Зевсом,
Зевс посылает Афину к ахейцам и троянцам с поручением как можно
скорее развязать битву, Афина подстрекает Пандара на убийство Менелая
и сама Афина отклоняет пущенную Пандаром стрелу от цели, Сфенел о
бесчестии отцов, Арес и Афина призывают ахейцев в бой.
…

Боги в чертоге, что с полом златым, дружно вкруг Зевса сидели,
Они меж собою держали совет, все ясности дела хотели.
Владычица Ге́ба нектар разливала, по залу всему поспевая,
Они же из золота кубки вздымали, на город троянцев взирая.
5 Речью язвительной вдруг захотелось, Зевесу державному, Геру задеть,
Тут и сказал он жене насмехаясь: «Мы можем заступниц средь нас лицезреть.
Заступниц царя Менелая-героя, страдальца от коего сбёгла жена,
Гера Аргивская, с Алалкамени́дой-Паладой-Афиной. Не прав разве я?
Обе однако сидят среди нас они, души надеждами тешат свои,
10 С улыбколюбивой скажу Афродитой, немного иначе – она по любви.
Париса от смерти она охраняет, и вечно при нём она, всё бережёт,
Вот и сегодня, спасла когда думал он, что вот сейчас, непременно умрёт.
Но вот победа-то за Менелаем, осталась царём, а ведь был уговор,
Коему битвой меж ними покончить, возникший вселенский державный раздор.
15 Следует нам обсудить это дело, куда его править; войну ль возбудить,
Иль меж обеих сторон соглашенье, дружбу и мир им, дадим заключить?
Если вам всем моя мысль приятной, покажется, что же, на том порешим,
Пусть государство Приама останется, целым ему – мы его сохраним.
Царь Менелай пусть домой возвратится, с Еленой аргивской, и скарбом её».
20 Так предложил он. И тут негодуя вздохнули Афина и Гера, с тем всё…
Рядом сидели они измышляя, несчастья троянцам, и козни на них,
Слушала молча Афина Кронида, слова его, будто бы не было их.
Внешне, внутри же, она лютовала, в волнении гневном на Зевса была,
Гера же, гнева в груди не вмещала, и выдала мысль как на душу легла:
25 «Как ты так можешь со мной обращаться, откуда жестокости столько ко мне?
Ты ли Кронид, или я обозналась, оставить мне ль всё, угождая тебе?
Оставить ли мне неоконченным дело, и тщетен весь труд мой, и пот мой в трудах?
Столько коней истомив на Приама, сбирая ахейцев, на их островах.
Действуй мой милый, но прочие боги, тебя тут не все одобряют, в делах».
30 С гневом великим ответил Зевес ей, выразив жёлчи безмерно в словах:
«Странная ты! Ну какое Приам тебе… дети его, причиняют в чём зло?
Что об одном только думаешь, как бы, их извести бы всех, до одного.
Как бы сгубить Илион, град прекрасный, построенный крепко, на зависть другим,
Ты, если б вторглась, в ворота и стены, высокие Трои, ты б с войском своим,
35 Всех бы живьём пожрала, и Приама, потомство его, и троянцев бы всех,
Вот лишь тогда бы, свою Гера злобу, ты утоляя имела б успех!
Делай как хочешь. Не стоит меж нами, здесь из-за троянцев нам сеять раздор,
Который бы в будущем создал большую, вражду между мной и тобой, на позор.
Слово иное скажу тебе, ты же, в сердце своём всё ж обдумай его,
40 Если и я пожелаю какой-нибудь, город разрушить – даёшь мне добро.
Город в котором народ обитает, тебе дорогой, и что был б тебе мил,
И моего не задерживай гнева, а дай мне свободу, как я уступил.
Так и тебе её дать я согласен, в душе несогласный, на твой беспредел.
Людей, на земле беспредельной живущих, мы ещё нынче решаем удел.
45 Но сколько на свете ни есть их под солнцем, и звёздами неба, а сердцем моим,
Более всех почитался священный, град Илион, со всем людом своим,
Сам повелитель Приам почитаем, народ копьеносца Приама мне мил,
Там никогда мой алтарь не лишался, что мне полагается. Я ж уступил.
Хоть жертвенных пиршеств мне, и возлияний, и дыма мне, как подобает всегда».
50 Тут Гера аргивская, Зевсу сказала, в ответ, на его все слова, что ждала:
«В мире три города есть, наиболее, мне дорогие, запомни же их,
Спарта, Микена, и Аргос великий, я их лелею, люблю, как своих.
Их истребляй, если станут тебе они, чем-нибудь в чём-нибудь не хороши,
Я не вступлюсь за них и не завидую. Если бы даже мне были нужны.
55 Стала б завидовать я и противиться, их истреблению, мне же на грех,
Малого тем я чего-то б достигла, меня ты сильнее и прочих ведь всех.
Нужно однако, труды и мои, не напрасными делать, я бог как и ты,
Такой же как ты, одного и того же, мы рода Кронидов и этим равны.
Более старшей на свет произвёл меня, Крон хитроумный, он сам то решал,
60 Честь мне двойная, за род, и за то что, меня ты супругой своею назвал.
Ты над бессмертными властвуешь всеми, мне бы с тобою консенсус найти,
Будем уступчивы в этом с тобою, друг перед другом, для нашей любви;
Я пред тобою, а ты предо мною, чтоб прочие боги, с нас брали пример,
Чтоб нам подражали, единства искали, в искренней дружбе, не на глазомер.
65 Теперь же скажи поскорее Афине, чтобы спустилась к войскам, по делам,
И соблазнила троянцев нарушить, предательски клятву, на радость всем нам.
Только что данную ими, гордящимся, славой ахейцам, как ждали они».
Не отказал благоверной родитель, людей и богов, с тем они мир нашли.
И передал Зевс Афине-Паладе словами крылатыми, волю жены:
70 «К фронту троян и ахейцев отправься, как можно скорей и войну разожги.
Ты соблазни там, троянцев нарушить, предательски клятву, тебя ль в том учить,
Клятву гордящимся славой ахейцам, ту что Приам сам взялся утвердить».
То что велел он Афине-Паладе, самой ей желалось давно провести,
Бросилась быстро Афина с Олимпа, с высокой вершины, в троянцев ряды.
75 Словно звезда, чрез которую сын, хитроумного Крона, знамения шлёт,
Войску ль обширному многих народов, иль моряков он за нею ведёт.
Яркая, окрест неё в изобилии, струями сыплются искры красны,
В виде таком устремилась на землю, Палада Афина, в троянцев ряды.
Пала в средину полков, изумленье, объяло глядевших: тревожны!
80 Конники храбрых троян и ахейцы, к знаменьям таким: осторожны.
И не один говорил поглядевши, на рядом стоящих – мог предполагать:
«Видно начнутся опять для нас войны, и сечи-сраженья чтоб в них убивать.
Либо же, может быть дружбу завяжет… меж обеих народов, сам Зевс-Эгиох,
Войн человеческих, сам вседержатель и судеб вершитель, хорош он и плох!»
85 Так говорили ахейцы, троянцы, опыт в их жизнях имел место быть,
Афина вождём Лаодоком предстала, чтоб план её с Герою, в жизнь воплотить.
Афина в троянцев толпу замешалась, и незамеченной средь них прошла,
Па́ндара, равного богу троянца, ходила Афина, повсюду ища.
Вскоре нашла. Беспорочный и доблестный, сын Ликао́на, стоял средь рядов,
90 Могучих рядов щитоносного войска, в котором к сражению каждый готов.
Па́ндар привёл это войско под Трою, от быстрых течений Эсе́па реки.
Став близ него, устремила богиня, к Па́ндару-воину речи свои:
«Послушай приятель, есть верное дело, тебе предлагаю, в герои пройти,
Ты быстрой стрелой своей, вишь Менелая, с первой попытки отсюда срази.
95 Ты б приобрёл благодарность и славу, всей Трои, у каждого, более ж всех,
У принца Париса, Приамова сына, и это придаст тебе в службе успех.
Он не поскупится, первым… дары… тебе дорогие свои поднести.
Если бы вдруг увидал как твоею… стрелой пораженный, пойдёт не в Ахею,
И даже не в свой живописный шатёр… отправится царь Менелай – на костёр.
100 Ну так, пусти же скорее стрелу, в царя Менелая – всего лишь одну.
Дай лишь обет Аполлону ликийскому, славному луком на всех, олимпийскому,
Что ты из ягнят первородных ему… принесёшь гекатомбную жертву свою.
Пускай же стрелу… и домой поскорее, в священные стены, родимой Зелеи».
Уговорила Афина его… из бывших троян там, его одного.
105 Снял он с плеча полированный лук, – в бою, на охоте, надёжнейший друг,
Зверей он и дичь, им не раз добывал… он с ним не один раз в засаде бывал.
Было, хотел козерог со скалы… прыгнуть но был вдруг ударом стрелы,
Из этого лука, что в грудь угодила… в момент опрокинут и кровь заструилась.
Из головы поднимались рога, в шестнадцать ладоней – вот это длина.
110 Мастер сработал из этих рогов, ещё один лук, чтоб разить им врагов.
Лук был у Па́ндара очень большой, надёжно сработан он был, и тугой.
Он из под колена свой лук сам согнул, и тетиву на него натянул.
Сам укрываясь пока за щитами, товарищей храбрых, и за их плечами,
Чтоб не видали ахейцы с земли, натянутый лук до полёта стрелы.
115 Раньше чем пустит стрелу в Менелая, выстрелом верным, в Аид отправляя,
С колчана он после того крышку снял, стрелу из него острожно достал.
Новую, в перьях, и яркий окрас, ей в первый полёт и в последний тем, раз.
Давши обет Аполлону ликийскому, славному луком на всех, олимпийскому,
Из первородных ягнят принести, гекатомбную жертву, за верность стрелы.
120 Домой для того поспешит поскорее, в священные стены, родимой Зелеи.
После того как великий свой лук, согнул он, накинув петельку на крюк,
Он острую эту стрелу наложил, на лук изогнутый свой и закрепил,
И за тетиву и за корень стрелы, взялся́, потянул за спиною толпы,
До лука железо, к груди тетиву, что было давно уж в привычку ему,
125 Лук загудел, тетива зазвенела, из стана троянцев сверкнула стрела,
В гущу врагов, до намеченной жертвы, коварная, острая, смерть понесла.
Но не забыли блаженные боги, царя Менелая, забывшие всех,
Прежде же прочих – Афина-Палада, дочь Эгио́ха, её в том успех.
Став пред Атридом, стрелу отклонила, то острое жало что смерть принесла,
130 Как мать надоедливу муху сгоняет, со спящего сладко, родного дитя.
С тела её согнала, с её цели, куда её Па́ндар из лука послал,
В то место где сходятся бляхи златые, и Па́ндар туда б никогда не стрелял.
Там с панцырем пояс смыкают той бляхой, двойную броню, образует наклад,
В пояс вкруг панцыря, плотно сомкнутый, стрела угодила себе невпопад.
135 Пышно украшенный пояс мгновенно, наскво́зь был пробит – стрела острой была!
Панцырь искуссной работы пробила, достигла повязки, и занемогла.
Панцырь – защита, охрана для тела, преграда для копий, ударов меча,
Защиту героя, стрела та пронзила, во всю свою мощь ведь удар нанесла.
Она по поверхности кожи скользнула, её оцарапав, застряла в броне,
140 Тотчас же кровь из рассеченной раны, и из под повязки, вдруг брызнула вне.
Как меони́йка иль та ж кария́нка, к нащечникам конским слоновую кость,
Пурпуром красит, себе напевая, и натирает из золота гвоздь.
В доме своём сохраняет нащечники, много желающих их получить,
Но им лежать… про царя украшение… а прочие все, их должны обходить.
145 Для лошадей красота-украшенье, а для возничих так слава в лучах,
Вдруг Менелай обагрился весь кровью, гримаса в лице изумленье в глазах.
В пурпурной крови, жилистые бёдра, и голени вплоть до лодыжек в крови,
Агамемнон ужаснулся увидев, речи лишился минуты на три.
Чёрная кровь что струёй побежала, из братниной раны, к возмездью звала,
150 В ужас и сам Менелай впал внезапно, на краткое время, до тех пор пока,
Зубья стрелы и завязки на шейке увидел вне тела – с души отлегло,
Прежняя бодрость, в груди пробудилась: и небо бездонно и сердцу легко.
Тяжко стеная и брата за руку, держа, извинялся сам Агамемнон,
С ними стенала вокруг и дружина, все в возмущеньи, не только лишь он:
155 «Милый мой брат, на погибель тебе я, с троянцами сей заключил договор,
Выставив против троян одного из, ахейского войска – ну сущий ведь вздор.
Ими ты ранен. Попрали троянцы, священную клятву – воздастся всем им.
И не напрасными будут все клятвы, кровавые жертвы, с них спрос учиним!
За чистым вином возлияния спросим, и за заверения, за договор,
160 Всякий нарушивший клятву, на век свой, для нас однозначно подонок и вор.
Если сейчас не воздаст Олимпиец за гнусное дело, позднее воздаст,
Но за обман свой заплатят троянцы, Кронид с них испросит, на то он горазд.
Жизнью детей, головами своими, и жёнами всеми заплатят они,
Грядет тот день в нём священная Троя, исчезнет навеки за козни свои.
165 С нею Приам и народ его сгинет, сгинет навеки, причём без следа,
Зевс громовержец, живущий в эфире, высоко парящий – защита моя.
Мрачной судьбою он сам наделяет, за вероломство, всей Трои народ,
И это свершится, придёт день расплаты, я чую он близок, он вот-вот грядёт.
Но величайшее горе доставишь ты, мне Менелай, мой единственный брат,
170 Коль окончания жизни достигнув, ты б смертью внезапно сегодня б был взят!
В А́ргос безводный, мне с тяжким позором придётся вернуться, беда коль с тобой,
И тотчас тогда об отчизне покинутой, вспомнят ахейцы, и двинут домой,
На самохвальство Приаму, и прочим, надменным троянцам, коварным во всём,
Оставим Елену аргивскую здесь мы, а я пред ахейцами буду треплом.
175 Кости истлеют твои, не свершённым останется дело, а вложено сил,
И на высокий могильный курган, Менелая героя, из местных «верзил»,
Вспрыгнет какой-нибудь, наглый троянец, и скажет со смехом нам вслед фиг крутя:
«Агамемнону над всеми свой гнев, вот так утолять, довелось у меня!
Он к Илиону ахейскому рать, бесполезно свою приводил, и храбрился,
180 И с кораблями пустыми обратно, домой без добычи к себе воротился.
В отчую землю, оставивши здесь, царя Менелая, и всю свою спесь!»
Скажет он так, и тогда – расступись… земля подо мною – прими и сомкнись!»
Дух ободряя его, отвечал, Менелай улыбаясь, надежду подал:
«Брат успокойся, и в страх не вводи, ополчений ахейских, сюда посмотри –
185 В место попала стрела неопасное, там же защита считай, первоклассная,
Пояс сначала её удержал, и с медной повязкой передник не мал.
Не мало трудились мои кузнецы, в Арго́се известные всем молодцы».
Брату владыка немедля сказал, на лучшее видно, надежду питал:
«Да, хорошо бы, когда бы так было, этим нам кстати бы всем подфартило.
190 Рану ж исследует врач, за лекарство, какое потребно, спущу хоть всё царство.
Найдём и приложим мы к ране твоей, чтоб чёрные боли исчезли скорей.
Будет немедля, божественный вестник, по травам, снадобьям известный кудесник:
Как можно скорей позови Махао́на, и жезл предьяви ему Агамемнона,
Пусть Асклепи́д, сын врача безупречного… придёт и осмотрит, Атрида беспечного,
195 Придёт пусть, осмотрит царя Менелая, любимца Ареса, он кровь вон, теряет.
Кто-то его из троянских, ликийских, искуссных стрелков а быть может практийских,
Ранил стрелою на славу себе, на горесть ахейцам, но видно в судьбе,
Предписаной всем нам богами с рожденья, прописаны нам и моменты везенья».
Быстро Талфи́бий, неся беспокойство, искал Махао́на, идя через войско,
200 Он Махао́на врача отыскал, тот средь могучих триккийцев стоял.
Средь щитоносных племён, из Триќки, разглядывал с ними их медны мечи.
Сам он триккийцев привёл к Илиону, к первому тех лет из всех бастиону.
Став близ него же, Талфи́бий сказал, так как Атрид ему повелевал:
«Асклепиа́д, поспеши к Менелаю, Агамемнон тебя сам призывает,
205 Чтоб осмотрел Менелая вождя, в него угодила, троянцев стрела.
Кто-то его из троянских, ликийских, искуссных стрелков, а быть может практийских,
Ранил стрелою, на славу себе, на горесть ахейцам, но видно судьбе,
Хочется чтоб Менелай ещё пожил.» Он душу в груди Махао́на встревожил.
Быстро сквозь толпы ахейцев пошли, лекарство с собой Менелаю несли.
210 К месту пришли, где задетый стрелой, был Менелай окружённый толпой.
Лучшие люди ахейских всех ратей, вокруг собралися к нему, словно братья,
К ним в середину вошёл Махао́н, врачебными тайнами что наделён.
Он попытался стрелу ту извлечь, да Менелая от боли сберечь,
Но заострённые зубья обратно, её не пускали, и это понятно.
215 Пояс узорчатый он расстегнул, с медной повязкой передник согнул,
Немало над ней кузнецы потрудились, труды их в опасный миг и пригодились.
Когда ж рану всю осмотрел Махао́н, немедля за дело своё взялся он,
Высосал кровь и лекарства со знаньем, наложил на рану с особым стараньем.
Как дружелюбно родитель его, Хиро́ном обучен был в граде его.
220 Так хлопотали вокруг Менелая, друзья как и слуги, заботу являя.
А щитоносцев густые ряды, троян наступали, уж были близки,
Вспомнив о бое надели доспехи, поспешно ахейцы, уж не до потехи.
Агамемнона никто не видал, чтоб он беспечно с ленцою зевал,
Трусливым ли, дремлющим или же спящим, в смертную сечу идти не хотящим.
225 Всею душою к мужей прославляющей, битве он рвался, пусть кровь проливающей.
Оставил Атрид, своих резвых коней, с колесницей пестреющей медью своей.
Их Евридемо́нт в стороне придержал, их яро храпящих один усмирял.
Сын Птоломея, уж многи года, Атрида возницею был он тогда.
Агамемнон ему сам приказал, чтоб он коней наготове держал.
230 Если давая приказы он вдруг, усталость почует, возница же друг,
При колеснице, и знака пусть ждёт, пока царь-владыка войска обойдёт.
И он ахейскую рать обходил, дух поднимал, её в бой торопил.
Он подбодрял их, и к ним обращался, он звал их на бой, постоять за себя:
«Воины Аргоса, удали буйной всей, дайте простор вашей, Трою громя!
235 Зевс, наш отец, никогда вероломным, защитой не будет от наших мечей,
Тех, кто священные клятвы нарушил – предательский хор изобилья речей.
Коршуны будут тела в чистом поле, расклёвывать нежные их, после битв,
В плен увезём малолетних детей их, и жён их цветущих, и клад их из див.
Всё их добро увезём мы в судах наших, как крепкостенную Трою возьмём,
240 Всё что понравиться и пожелаете, на кораблях наших мы увезём».
Если же видел тех что уклониться желают от боя – Атрид тех бранил:
«Жалкие трусы, бахвалы, душонки! Не стыдно ль ахейцы? Ужели нет сил?
Стоите вы здесь как пугливые лани, со страхом в глазах и всем телом дрожа,
Когда утомятся бежав по равнине, от хищника резвого, от их врага,
245 Кучей теснятся они, и трепещут, смелости нету в их сердце какой,
Так растерявшись и вы здесь стоите, чего же вы ждёте – идите же в бой!
Ждёте покамест троянцы прорвутся, до мест на которых стоят корабли,
Наши у берега моря седого, суда, на которых сюда мы пришли.
Ждёте ли, чтобы, увериться вас ли, рукой покрывает своей, Кронион?
250 Он помогает активным делами, лентяев и трусов обходит ведь он».
Атрид через встречные толпы пробрался, к критянам, своих не жалея локтей,
В бой снаряжались они поспешая, и их подбодрял в схватку Идомене́й.
Храбростью вепрю подобен в бою был, в передних рядах он держался всегда,
Друг же его, Мерио́н, позади был, и он побуждал, брать примеры с вождя.
255 Радость почувствовал, их увидавши, владыка Атрид – от души отлегло,
К Идомене́ю тотчас обратился, он в ласковой речи, хвалившей его:
«Идомене́й, среди всех коногонов, данайских, тебя, боле всех, знаешь, чту,
Не только в войне и в делах всевозможных, какие затею, в какие зову.
И на пирах, вечеринках, весельях, где празднуют лучшие из аргивян,
260 В кратерах воду бывает мешают, с почётным вином, на верте́ле баран.
Где пили прочие все, для примеру, там же и ты пил, при этом знал меру.
Ты, в том пока ещё не отставал, я кубок пустым твой пока не видал,
Наполнишь и пьёшь, тем соседа уважишь, и без воздержаний как дух твой прикажет.
В бой же! И доблесть яви, как учился… ту каковой ты и раньше гордился»
265 Идомене́й же, критян всех начальник, ему отвечал, как простой целовальник:
«Славный Атрид, неизменно тебе я, товарищем верным и буду как был,
Как раньше, когда то, тебе обещал я, и клялся я в том, что я не позабыл.
Не трать на нас время, на тех глянь поди, тех длинноволосых сходи-ка встряхни,
Чтоб к битве готовыми быть поскорее, и в битву вступивши бы быть по бодрее.
270 Нарушивших клятву смерть чёрная ждёт, и неотвратимо расплата грядёт.
Обеты и клятвы попрали толпою, и мы их накажем за это, войною».
В сердце ликуя владыка Атрид, отправился дальше, идёт да спешит.
Он к войску Аяксов пришёл пробираясь, сквозь встречные толпы, они ж снаряжаясь,
В бой окружённые тучею пеших, настроены к сече в решимости леших.
Так же как если, с вершины скалистой, огромную тучу заметит пастух,
275 Гонимую с моря Зефиром могучим, ему перехватит его рабский дух.
Издали взору его, как смола, туча покажется чёрной,
Мчится над морем свинцовым она, и видит беду он в ней горной.
С ужасом смотрит на небо пастух, стада свои гонит в пещеру,
280 Схожие с тучею будут скажу, Аяксов фаланги к примеру.
Так за Аяксами к жаркому бою, юношей, Зевсом вскормлённых,
Стремились густые фаланги ахейцев, бойцов чей был взгляд… отрешённых.
Возвеселился душою владыка, увидев и этих в строю,
Громко к обоим он к ним обратил тут… речь с уваженьем свою:
285 «Не занимать вам, достойным Аяксам, доблести, мужества – ваше при вас,
Нет вас нужды ободрять уговором, и также нужды нет давать вам приказ.
Сами прекрасно народ вы ведёте, в упорную битву и дух ваш высок,
Если бы Зевс наш родитель с Афиной и Феб дальновержец, нам дали зарок.
В сердце подобного мужества было б, у каждого воина, наших дружин,
290 Скоро пред нами поник бы Приама, властителя город, да и не один.
Нашими взятый он был бы руками… и в прах уничтожен, с землёй бы сравняли!»
Так произнесши на том закруглился, оставил он их и к другим устремился.
Встретился Нестор ему звучногласый, оратор пилосский, давно седовласый.
Строил в шеренги товарищей он, сердца распалял их на битву,
295 Рядом же с ним Пелаго́нт великан, он меч наточил словно бритву.
Знатный и храбрый Гемо́н и Биа́нт, Аласто́р и Хро́мий – им Нестор гарант.
Конных мужей впереди с колесницами, Нестор геренский поставил,
Сзади же пеших с мечами бойцов… многочисленных, храбрых расставил.
В битве оплотом отважным служить, трусливых загнал в середину,
300 Чтобы и тот кто не хочет сражаться, уже не нашёл бы причину.
Прежде всего ездоков наставлял, приказывал строго и предупреждал,
Нестройной толпой чтобы им не тесниться – коней же рядами держать им стремиться.
«Чтобы никто на искусство и силу свою полагаясь не лез на рожон,
И против троян впереди остальных, в одиночку не бился б, по глупости он.
305 Обратно б не правил, себя тем ослабит, другим навредит, а уж это беда,
Если же кто колесницей своею, на вражью наедет, на то и война.
Пику наставь наперёд, наилучший, для конника способ отбить всех в штыки,
Таким же путём города мы громили, и что там их та неприступность стены!
Так наши предки всегда воевали, и разум и волю в себе сохраняли».
310 Так вождь пилосский солдат возбуждал, издавна в войнах он опыт набрал.
Радость Атрида за сердце взяла, как Нестора старца увидел тогда.
С крылатым он словом к нему обратился, признательность выразить было стремился:
«Если б, о старец, как дух неослабный, в груди твоей милой, служили чресла,
Ноги и руки, в их свежести сила, как было то в прошлом, так было б всегда.
315 Но, утесняет тебя неибежная, старость-закат, нашей жизни и дней!
О если б другие старели по мере, а ты б оставался меж юных людей!»
Нестор, наездник геренский ответил, Атриду владыке в ответ он сказал:
«Очень и сам я желал бы остаться, таким каким в двадцать мои я бывал.
Я же в то время Еревфалио́на, героя Аркадии насмерть сразил,
320 Сразу однако всего не даруют бессмертные людям, иль ты то забыл?
Юношей был я, теперь же мне спутницей, сделалась старость, удел это всех,
Но и таким я, пойду между конными, их направляя, чтоб видеть успех,
Слово моё и советы нужны им, честь это старцам всем, вроде меня,
Копьями ж будут сражаться младые, те что на много моложе чем я.
325 Им полагаться на силу и дерзость, на смелость, а также отвагу свою».
С Нестором Агамемнон попрощался, и видно, он был, благодарен ему.
Встретил наездника он Менесфе́я, Пете́ева сына, тот речь говорил,
Средь афинян, возбудителей клича… упорно им что-то твердил.
Там же стоял Одиссей, мудрый думою… слушал оратора всё из толпы,
330 Вкруг же него, не бессильных в сраженьях, толпилися всё кефалле́нцев ряды.
Праздно стояли, ну всем недотроги… никто не слыхал ещё бранной тревоги,
Только что подняты были и шли, стеной друг на друга, фалангов щиты,
Жаждавших бойни бойцы аргивян… конников быстрых их, как и троян.
Эти ж стояли и ждали причины, собрались сюда, будто бы на смотрины.
335 Стояли и ждали как ввяжутся фланги, и лишь после этого вдарить в фаланги.
Их увидав на обоих набросился, Агамемнон, негодуя в речах,
Громко позвал, чем привлёк их внимание, к ним обратился, с упрёком в словах:
«Сын скиптроносца владыки Петея, питомца Кронида, и ты хитродей,
Ты преисполненный злого коварства, а вас не касается что ли бой сей?
340 Что вы стоите тут ёжась от страха, других выжидая при ратных делах,
Вам надлежало б обоим, давно уж, давно находиться в передних рядах.
Первыми в жаркую битву бросаться, других увлекая – положено вам!
Вы от меня на пиры для старейшин имеете честь приглашения к нам.
Первыми вы, от меня узнаёте, когда собираемя мы, на пиры,
345 Вам ведь приятно, тогда насыщаться, жаренным мясом, когда зовём мы.
Пить, сколько влезет, душа пожелает, вино же там льётся широкой рекой,
А здесь бы вам праздновать труса, я вижу, уж больно смелы вы, за чьей-то спиной!
Сидеть, выжидать вы я вижу способны, за горсткой ахейских колонн».
Мудрым же взглядом к нему повернулся тут сам Одиссей, и сказал в гневе он:
350 «Что ты городишь? Подумал бы прежде, ну что за слова, иль другие забыл?
Мы тут от битвы, смотри, уклонились; и где ты то видел; и кто подтвердил?
Только ахейцы твои на троянцев тут, ярость Ареса способны поднять,
Если захочешь ты, и пожелаешь, увидишь как мы можем… атаковать.
Увидишь ты, как Лаэртид самым первым, ворвётся в густые фаланги троян,
355 В ряды храбрых конников врубится вражьих, напрасны упрёки, напрасная брань!»
Гневным увидев его, улыбнулся, Агамемнон, сын Атрея царя,
Взял своё слово обратно как видно, которое всё же, сказал ему зря:
«Богорождённый герой Лаэртид наш, наимудрейший ты наш из вождей,
Не упрекать чересчур я намерен, и не приказывать, друг Одиссей.
360 Знаю и сам я, душа в намерениях, дружеских только лишь, годы полна,
И что ты мыслишь, о всём предприятии, в самой задумке, лишь только как я!
В бой же дружище! А если сегодня, я что-то плохое тебе и сказал,
Мы после уладим, и спишем на глупость, объявим всё вздором, чтоб ты наплевал».
Думал как думал – сказал как сказал, и оставил их там, и к другим побежал.
365 Встретил Тидеева сына крутого, лихого душой Диоме́да-орла,
Он в запряжённой стоял колеснице, сколоченной крепко, отцом кузнеца.
Рядом Сфене́л находился отважный, и Капанеи́д он, рождённый весной,
Агамемнон на Тиде́я наехал, ну ясно ж, пред битвой, на нервах, чумной.
Громко окликнул его, возмущённое, вымолвил слово, но лучше б смолчал:
370 «Мужа бесстрашного сына Тиде́я, коней укротителя ты не видал?
Что ты глазеешь на поле сраженья, поджилки трясутся, от страха присел?
Так трепетать и робеть не в обычае, было Тиде́я, и нам не велел!
Он далеко впереди перед флангами, бился с врагами, теснил их как лев,
Так говорили, кто видел в делах его, а вот помочь, могли только успев.
375 С ним не встречался, но всех, говорят, превышал он геройством на три головы,
Некогда он, не с войной, а как гость, появился в Мике́нах – град нашей земли.
Вместе с подобным богам Полини́ком… войска собирая, в поход новый свой,
Шли на осаду, твердыни фиванской, а Левктру легко обойти стороной.
Дать им союзников славных просили, они у микенцев, так было всегда,
380 Те соглашалися дать им подмогу, желающих в драку, всегда была тьма.
Однако от этого Зевс удержал их, знамением грозным, им волю явив,
Вышли вожди из Микен и в дорогу отправились дальше, по делу спешив.
Достигли брегов, травянистых, заросших, осокой и прочей, болотной травой,
Речки Асопа; оттуда ахейцы, послали Тидея, послом в край чужой.
385 И он ведь пошёл, и он в Фивах увидел, немало свирепейших, Кадма сынов,
В дому Этиокловой силы пребывших, при переговорах не тративших слов.
Там коногоном Тидей проявился, хоть был чужестранец, но всё ж победил,
Один оказавшись средь многих кадмейцев, он мужество высшее им проявил.
Всех он их вызвал, на все состязанья, и всех победил он, довольно легко,
390 Ему помогала Афина-Палада, защитница в жизни – богиня его.
Но затаили обиду кадмейцы, и злобой зажглися завистных сердца,
Засаду ему подготовили тайно, задумали всё ж подстеречь молодца.
Юношей храбрых, ждало затаившихся, эдак десятков, со слов его – пять.
С ними вожди; Автофо́н, Полифо́нт, да Мео́н Гемони́д – а уж их заломать!
395 Рождённых в сражениях очень опасных, умельцев в бою, я скажу очень классных,
Но и для них, полудиких коней, уготовил стратег наш, и тактик Тиде́й.
Всех перебил, одному лишь позволил, домой воротиться и всем наказать:
Знамению вечных богов покоряясь, не тронул Ме́она, и дал им понять.
Вот был какой, эталиец отважный, Тиде́й наш, народа эхейского, пласт,
400 А сына родил он, что в битвах похуже, зато вот в собраниях очень горласт».
Диоме́д же в ответ не сказал ничего, и с полным почтением слушал его.
Слушал с почтеньем владыку-царя, уж знал он, что молвил Атрид снова зря.
Сын Капоне́я Сфене́л же, немедля, ответил Атриду сурово: «Постой,
Агамемнон, ложь оставь свою в псарне, истину ж знаешь – другое и пой.
405 Мы справедливо гордимся, что наших, отцов мы храбрее, итогами дел,
Фив овладели фортами мы штурмом, и в это поверить никто не хотел.
Мы меньшим числом подступивши под стены, что были троянских покрепче тогда,
Надеясь на зевсову помощь, и веря, знаменьям богов, мы взломали врата.
Наши ж отцы безрассудным бесчестьем, и ложью своей погубили себя,
410 Ты славу отцов не равняй больше с нашей, поскольку в их славе всё больше брехня».
И тут Диоме́д, возразил многомощный, взглянув недовольно на брата отца:
«Дяденька, смолкни-ка лучше и слушай, что обо всём этом, думаю я!
Я не могу на Атрида сердиться, владыку народов, царя всех племён,
Он всех ахейцев на бой побуждает, на клятвопреступников, этим прав он:
415 Ждёт его слава великая, если, троянцев коварных мы здесь разобьём,
Если в итоге сражения этого, в Трои священной, мы стены войдём.
Горе великое ждёт его, если, будут разбиты ахейцев войска,
Ну же, так вспомним, с тобою мы оба, кипящую храбрость, в крови молодца!»
С тем речь закончил, сошёл с колесницы, на землю ступил, издала звон свой медь,
420 Страшно груди вкруг, владыки звенела, и сладить доспех такой, надо уметь.
В ужас пришёл бы, увидев его, и храбрейший из смертных, хоть будь он герой,
Так же как быстрые волны, о берег, морской многозвучный, одна за другой,
Бьются гонимые ветром Зефиром, растущие в море больших волн валы,
Катятся к берегу вверх вырастая неся седой гребень свой тихо они.
425 Но с громом ужасным и выше утёсов, они бьют о скалы, и брызг миллиард,
На берег солёной они плюнут пеной, за новою силою катят назад.
Так непрерывно одна за другою фаланги ахейцев, шли в бой на троян,
Начальник давал приказанья солдатам, но каждый своим, на тот ранг кой им дан.
Прочие же, в этот миг все молчали, без противоречий… порядок таков,
430 Что голос имеет вся эта громада, подумать всего лишь, уж стоит трудов.
Молча шагали, вождей опасались, своих больше прочих, колонна длинна,
Узором сверкали, сияли доспехи, которые их облекали тела.
Так у богатого овцы в овчарне, когда их там сотнями, в час свой доят,
Блеяньем, воздух вокруг наполняют, они, отзываясь на голос ягнят.
435 Со стороны, коль не видеть сражения, нечто подобное можно принять,
Крики такие по всей раздавалися, рати троянской, далёко слыхать.
Но не у всех одинаковым крик был, разны были речи – из разных краёв,
Много смешалося здесь разноземных, народов, племён, с ними их языков.
Этих Арес возбуждал на сраженье, данайцев – Палада-Афина звала,
440 Ужас и Страх всех, да Распря-Эрида, ничем ненасытная вечно была.
Родная сестра и товарищ Ареса, всех кровопролитий зачинщик лишь он,
Она же махонькой вначале бывает, потом вырастает в сам Армагедон.
В небо уходит она головою, ногами всегда по земле же идёт,
В толпы враждующих вся замешавшись, она в равной злобе на бой их ведёт.
445 Тех и других распаляла с усердьем, чтоб тяжкие стоны их множить со зла,
Вот уже в месте едином сошлися, враждебные рати, в них сила была.
Сшиблися в ярости щитные кожи, и копья их разом, все силы мужчин,
Грохнули разом щиты друг о друга, звук, будто, ударил о что исполин.
Всюду стоял несмолкаемый грохот, вместе смешались мечей звон, и крик,
450 И похвальбы, и предсмертные стоны, проклятья, а скрежет под кожу проник.
Кровью земля заструилась немедля, тех что губили и гибли в бою,
Так два потока, несут свои воды, в единое русло, в одну с тем реку.
С горных вершин низвергая шумяще, в грозны потоки несётся вода,
В общей долине сливаются воды, и дальше течёт их единством река.
455 Издалека уж пастух слышит с горных, далёких высоких утёсов, воды,
Как приближаются так нарастают, по мере подхода, потоков шумы.
Первого воина из всех троянцев, и храброго кстати, поверг Антило́х,
Смелый Фалиси́й, он ветвь Эхепо́ла, единственный раз только, был в жизни плох.
Вот в этот момент Антило́х и ударил, в гребень косматого шлема его,
460 Медная пика, проткнула глубоко, пронзила, без жалости его чело.
Тьмою глаза Эхепо́ла покрылись, и в этот же миг он свой дух испустил,
Башней высокой он рухнул на землю, средь схватки могучей, в Аид с тем отбыл.
За ноги тело упавшего, было, начальник абантов, сам Халкодонти́д,
Царь Елефе́нор схватил, не зевая, боясь что другой его опередит.
465 Труп потащил из-под копий и стрел он, снять поскорее все латы с него,
Не продолжались старания долго там верная смерть нагнала и его.
Видя как тащит он труп за собою, уже Агено́р зоркий, миг подобрал,
Он в бок, при наклоне его обнажившийся, медную пику свою всю вогнал.
Острая пика, удар из смертельнейших, Елефено́р, от удара обмяк,
470 Только он дух испустил, закипело, кровавое дело телами вояк.
Жаркое между троян и ахейцев, дело кипело, не то что сыр-бор,
Как волки бросались одни на других там, вопросы решал там иль меч, иль топор.
Юный, подобный богам Симоеси́й, Анфемио́на единственный сын,
Теламони́дом Ая́ксом убит был, рукою его, в этот день, не один.
475 Рос при родителях, с ними спускался к овечьим отарам, с гористых холмов,
Близ берегов Симое́нта, и там же, его родила мать, под песни ветров.
Вот потому Симое́сием звали, он имя своё от реки получил,
Но милых родителей он за заботы, по смерти своей, не, отблагодарил.
Уж слишком короткою жизнь его стала, под пикой Аякса, в том страшном бою,
480 Выступил первым вперёд, и попала, острая пика в грудину ему.
Медное жало, прошило наружу, да в правый сосок, и удар сквозь плечо,
В пыль он, на землю свалился как тополь, клинок из железа подрезал его.
Выросший в низменном месте долины, в её середине открытой ветрам,
Он гладкий и ровный, до самой вершины, а там уже крона, под стать куполам.
485 Его для колёс, колесницы прекрасной, согнуть на ободья чтоб, в дело пустить,
Режет его колесничных дел мастер, на большее что, его не применить:
Там, на речном берегу распростёрт он, и медленно сохнет, положенный срок,
С тополем схожий лежал Симое́сий, от лат обнажённый и кровью истёк.
Тут в Теламони́да, в Аякса ударил, Анти́ф сын Приама, копьём из толпы,
490 Анти́ф в пёстрых латах, неопытен в битвах, такой не видал он, пока что войны.
И он промахнулся. Попал правда в Ле́вка, он в пах Одисеева друга сразил,
Тот Левк в это время из свалки добычу, свою в виде трупа, к своим сам, тащил.
И Левк возле трупа сам трупом свалился, и труп из руки его выпал – лежит!
Гневом вспылал Одиссей увидавши, что друг наповал, его старый, убит.
495 Вышел вперёд из рядов облечённый, сверкающий медью, во всю ширь груди,
Стал очень близко от тела и зорко, не долго смотрел, где толпились враги.
Бросил блестящую пику в троянцев, и тут же назад отступили они,
И пику метнул Одиссей не впустую, стояли стеной ведь троянцев щиты.
Он в Декомоо́нта попал-таки верно, побочного сына Приама, убил,
500 Прибы́вший он из Абидо́са, табунщик, немало он диких коней укротил.
Сражён одиссеевой пикой за друга, от пики, от острой, и пал Приамид,
Прямо в висок угодила та пика, проткнула насквозь, и в итоге убит.
В висок как вошла, из виска же и вышла, но только уже на другой стороне,
Грянулся оземь, доспехи звенели, внезапная смерть – нет гримас на лице.
505 Взад подалися передних ряды, и с ними же Гектор отважный,
Ахейцы убрали убитых своих, для боя то акт весьма важный.
Убравши тела, устремились вперёд… в остервенелом напоре
Феб негодуя смотрел на Перга́ма, с укором тяжёлым во взоре:
«Конники Трои! Смелее вперёд! Задайте ахейцам сраженья!
510 Ведь кожа у них не железо, не камень, боятся её поврежденья.
Острою медью ударишь её – удара меча не задержит,
И не свирепствует здесь Ахиллес, он в стане своём марку держит.
Всё переваривать гнев пред судами, он в стане своём продолжает».
Так подбодрял бог ужасный троянцев, из города, как подобает.
515 Ахейцев же Зевсова дочь возбуждала преславная Тритогене́я,
С каждой толпой разговоры водила, звала их в бой слов не жалея.
Тут Амари́нкова сына Дио́ра, судьба наказала ударом одним,
Камнем зубчатым он был поражён, возле щиколки самой, он там уязвим.
Имбра́сом рождённый, прибывший под Трою, из Эны́ далёкой, фрикиец Пейро́с,
520 В правую голень его поразил он, тем кость раздробил, совершенно разнёс.
Все сухожилия, кость раздробил… камень коварный зубчатый,
Навзничь Дио́р повалился на землю, в войне этой не виноватый.
Руки к товарищам он простирал, с мольбою свой дух испуская,
Но тут подбежал, в него камень пустивший, пику свою поднимая.
525 Пейро́с ему пикой живот распорол, и внутренность вся истекла,
Глаза закатились и тьмою покрылись, погасли, уже навсегда.
В Пейро́са же ринувшись, пику Фоант, лихой этолиец метнул,
В грудь угодил он пониже плеча и лёгкие ею проткнул.
Близко к нему подбежавши Фоант, из рёбер огромную пику,
530 Вырвал и острый свой меч обнажил, бескрайнюю волю дав крику.
Фракийца он в самый живот поразил – исторг его душу мечом,
Снять же доспехов не мог тут фракийцы, уже оказались при нём.
Тело вождя обступили все грозно, и длинные копья направив,
Как ни огромен Фоант и могуч был, но сдал вдруг, затею оставив.
535 Прочь отогнали, Фоант отступил, фракийцы довольно сильны,
Так распростёрлись в пыли окровавленной, рядом друг с другом враги.
Пал вождь эпейцев, за ним вождь фракийцев, замена им тут же нашлась,
Много вокруг и других там погибло, обильно в бою кровь лилась.
Этого дела хулить не решился б, из них ни один человек,
540 Если ещё невредим и не ранен, таков был жестокий тот век.
Он стал бы ходить средь бойцов и его бы, водила Афина-Палада,
За руку взяв и от копий летящих, и стрел охраняя – так надо.
Много в тот день и троянцев отважных, и храбрых ахейцев легло,
В пыль головою упало и рядом, друг с другом легли заодно.