Песнь тринадцатая
Кошмары Тарквиния, сыновнее посольство к оракулу, Брут правильно понимает ответ
оракула, спор о добродетельности жён, надругательство Секста, союз мщения, изгнание
Гордого с царского трона, утверждение республики избрание консулов, заговор, Брут
предаёт смерти сыновей-заговорщиков, беседа Зевса и Афродиты, Гордый ищет
союзников для войны с Римом за его трон, гибель Брута, расплата Секста.

Хоть счастие Тарквинию во всём благоволи́ло,
Фортуна улыбалася, ему, все годы мило
Богиня Немези́да же под Ди́ке всем созвездием,
Весами справедливыми, пришла к нему с возмездием.
5 Пришла в свой час означенный Судьбой, но прежде Роком,
К Тарквинию, да, к Гордому, что жил в грехе глубоком.
Злодейство, то которым он обрёл власть над народом
Требовало мщения не меньшим злостным плодом.
Блеск царствия его в миру, не искупал страданий,
10 Народа угнетённого и казней и изгнаний
Сенаторов и граждан прочих тяжести налогов
Отсутствия с соседями открытых диалогов
Извечные вмешательства, коварные стремления,
С соседними державами, – военные решения
15 Коль труд, то принудительный, почти что дармовой,
И зрели недовольства с тем уже само собой.
Да недовольство то сплочало римлян всех сословий
Хоть и разнились жизни их возможности условий.
Не алчность с кровожадностью тиранов испокон
20 Древнейшие из ужасов хоть были что закон
Для подданных тех, качеством и силой самовластия
А беззащитность женщины и власти в том участия.
Тарквиния не видел кто по Риму чем встревоженным
Всегда активен, бодр, был, во всём всегда ухоженным.
25 Но как-то мрачен стал лицом от предзнаменований
Других тому никто не знал каких-то оснований
Он снами растревожен был кошмары посещали
Из сна глубокого его нещадно вырывали.
Послал он Тита с Арунсом к оракулу с вопросом
30 Из всех сынов своих, он их, послал в Дельфы с запросом
Он знать хотел, что значат сны, ночные их кошмары
Какой намёк с собой несут сии аксессуары.
Для развлечения в пути послал с ними кузена
Бру́та Ю́ния Луци́я, ан психогигиена
35 Того настолько заняла, – считали дураком
Он притворялся чтоб сочли обычнейшим глупцом
И цель была в притворстве том не алчного обмана, –
А б подозрений избежать свирепого тирана.
С царевичами Брут был послан в должности шута,
40 Чтоб их дорогой развлекал, дорога-то длинна.
Оракулу он втайне вёз дар в посохе своём
Не золото, тяжёл металл, подумал о другом
Взял изумруды в путь с собой он Феба-бога чтил
Считал защитником своим, всегда благодарил,
45 И если уж к оракулу ему в путь волей случая
Из всех возможностей сия, на день текущий лучшая.
Сыны наказ отца придя, исполнили, узнали
Какую роль во снах отца кошмары те играли
Ответ их и насторожил и за́интриговал –
50 В стране родной переворот на троне предстоял.
Вот тут Тарквиния сыны спросили Аполлона:
И кто ж воссядет из всех нас в отцово лоно трона?
И Аполлон ответил им: – Судьба вас в том балу́ет
Из вас на трон воссядет тот, кто первым поцелует,
55 Не девицу, ни идола, алтарь не лобызать
А поцелует в кротости обыденно, но мать.
Они забыли что их мать давно уже мертва,
Невинной жертвой сгинула преступностью отца.
С пропажей матери родной смирились в первый день,
60 И Ту́ллия уж при отце, прознать о чём-то лень.
И тётю приняли за мать без слова и вопроса,
И что вдруг дядя запропал – так то судьба отброса.
Узнав что знать хотели, братья, двинулись домой,
И согласились договором быстрым меж собой,
65 Сторговались-сговорились вместе, мать поцеловать,
Чтобы трон отцовский вместе в скором будущем занять.
Храм покинули в беседе – новости сразили,
И благодарить оракул жертвой позабыли.
Брута позабыли напрочь, – рядом хоть стоял
70 Удалились, он же скромно на алтарь поклал
Диаманты-изумруды, тихо произнёс:
– «Что мне надо, ты знал прежде, как и сей запрос».
Время шло, корабль в море в парус ветра зачерпнул
И скользя по тёплым волнам мыс коварный обогнул,
75 Там, у устья Тибра, чутко, мель привычно обошёл
И фарватером знакомым в Рим уверенно прошёл.
Братья в мыслях предстоящим, каждый из матросов тем,
Занят был, чем должен в службе как обычно прежде чем,
Мог сойти домой на берег, Брут свободен как всегда,
80 Ну кому пришла б идея заподозрить дурака?
Он же неприметно кстати борт покинул да при них
Лишь сошёл на берег тут же, пал на землю, к ней приник
Будто бы случайно просто, ну споткнулся, ну дурак,
Мало ли когда и где он что-нибудь опять не так,
85 Сделает вдруг, неумёха, увалень, ну неуклюж
Лишь на глупость вроде детства, да на бестолковость дюж.
Брут упал, случайно, будто, незаметно для других
Землю медленно целует, как целуют дорогих
Общую мать всех живущих как и живших до того
90 Брут целует мать грядущих коим предстоит ещё…
Тит с Ару́нсом поцелуют, мачеху – едино им
Только боги не приемлют, факт от них неутаим.
Собственно так и случилось, и́наче быть не могло
Потому-то через время каждый получил своё.
95 Долго ль коротко втянулись римляне опять в войну
Осадили град Ардею, впавши в рутулов страну.
И осада продолжалась очень много-много дней
Грохот, шум, да стон и крики, вопли, всё под звон мечей.
В это время в стане войска и монарха, сыновья
100 Их кузен Коллатин с ними тоже ж родственник царя.
Он Тарквиниева рода хоть был маленьким царьком
Над Коллацием, подвластным, Риму, чистым городком.
Вот заспорили однажды меж собой, но на словах:
Добродетельны ли жёны, пока их мужья в боях?
105 И решили неотложно, ночью ехать, посмотреть:
Как там жёны без мужей их, чтоб со стороны узреть?
И нашли их средь веселья, среди ужина, вина,
Всё в цветах, венках роскошных пир-горой до потолка.
Сразу ж двинулись из Рима не без «агграваций»
110 В маленький ухоженный городок Коллаций.
И нашли Лукрецию сидящую за пряжей
Со слугами, служанками и даже ведь со стражей
Все заняты работою когда Коллаций там,
Где шум боёв, где мечут копья, там где сверкать мечам.
115 Лукреция в простой одежде так была прекрасна,
Что в е́ё сторону смотреть всем влюбчивым опасно.
Вся эта прелесть очертаний, линий её тела
Чувство сладострастия разжечь-таки сумела
В подлом Сексте, похотливом, мерзком по-родству
120 Что задумалось коварство тут же подлецу.
Грязный мыслями мерзавец, раб животной страсти,
Сразу же продумал план по подлой своей части.
Гнусное задумал дело, трясся в мысли: вздень!
И решился пакостник уже в ближайший день.
125 Секст явился в дом кузена, чтоб заночевать,
На правах родства конечно, как тут возражать,
В дом допущен был любезно – член ведь царственной семьи
Все по Риму привечать их уважать их все должны,
Да элита положеньем при верховной власти
130 Оттого-то от неё на народ напасти.
Секст везде ступал по рангу царственной персоны,
И тому не возражали трона все законы.
Слуги ноги ему мыли, и постель стелили
Порешив, царёвой кости этим угодили
135 Лишь угомонился дом, и улицы шум стих.
Секст скользнул с постели к входу у дверей затих,
Чутко слушал тишину, похрапывал дворовый.
Люд прислужный из бывалых и наёмный новый.
Ещё днём отметил Секст, где, скрип половицы
140 Издают под его шагом, чтобы убедиться…,
Как то знать, проснётся кто-то вдруг в дому от скрипа
Хождением в ночи́ в дому, – коварство будет вскрыто.
Наблюдательность спасла его от шума и…
Вот уже его рука сняв щеколду двери
145 Тянет дверь ту на себя бесшумно открывая
Вход к желанной в её спальню хоть она чужая.
Он пришёл к ней в комнату, с оружием вошёл
Разбудил её и меч свой, на грудь её навёл,
Заявил угрозою: убить и обвинить,
150 Её в измене мужу, коль, посмеет возразить,
Ему, и не отдаться, да б его разок развлечь…
И с ним в лоно спружеское словно с мужем лечь.
Что было делать меч к груди приставлен: возражать?
Испытывать ли ей судьбу, мерзавцу ж лишь нажать
155 По части ж лжи так город Габий не то что не успел
Он правды знать из любопытства просто не хотел.
– «Бери, за чем пришёл подлец, потомок подлых рода,
Достойные страны твоей, все за тебя – урода!
Они такие же как ты, с того тебе и вера,
160 И ты насильник, подлый лжец, потомкам для примера,
Их потомкам, ваша власть, с того вам и решать,
Что правдой подданым, что ложью, им воспринимать».
Сказав это Лукреция сомнула лишь глаза
Чтобы не зрить насильника и чтоб уйти в себя.
165 – «Тебе мерзавка подлая оказываю честь,
Ты как подарок мой приход должна б себе зачесть
Тебе неблагодарная к богам чресла б воздеть
И их просить чтоб я пришёл тебя сейчас здесь вздеть!
Так нет же, догадалась мне притворно здесь фальшивить
170 Себя из ложной скромности просить здесь осчастливить»
С тем надругался Секст надменно над кузеновой женой
И отправился к Ардее, в конный, резвый отряд свой.
А на следующее утро шлёт Лукреция гонца
Известить супруга срочно также известить отца,
175 Что должна она поведать, что должна им рассказать,
Нечто, что изменит жизнь их, так, что будет не узнать,
Прежней беззаботной жизни, ужас, что пришёл в их дом,
Изломал семьи основу всё перевернув вверх дном.
Поспешил Лукреций к дочке и Валерий рядом с ним
180 Тот что позже Попликолы имя взял – был одержим
В службе Риму что он позже своим делом доказал.
И Коллатин вместе с Брутом пред Лукрецией предстал.
Вместе прибыли по зову ведь гонец им бил в набат
А они уже познали – жизнь ещё, тот акробат.
185 Им Лукреция открыла Секста злостные дела,
Что её он обесчестил, под эгидою родства,
И потребовала тут же мести для насильника
Чтоб ему не избежать скорого могильника.
И вонзила себе в грудь кинжал по рукоять
190 Ей самой за свою честь так лишь постоять.
Тут-то Брут увидел, что, его время пришло, –
Сбросить пелену притворства, да сказать своё, –
Окровавленный кинжал немедленно схватил
И подняв над головой открыто заявил:
195 Что клянётся во вражде смертельной ко злодеям
Он, к царю, к его сынам – отпетым лиходеям!
Все кто был там заключили мщения союз
Над несчастным телом жертвы, неразрывный уз.
Тело вынесли на площадь схода граждан города
200 Негодованием проникся, люд, Секст стал за ворога.
Все жители Коллации восстали против власти
Седьмого римского царя, сынов его – напасти,
Пошли с телом Лукреции, мечи свои взяв, в Рим
А там и его граждане уж бунт неудержим,
205 Возмущены злодейством люди – трон в руках злодеев
Восстал Рим, от патрициев до общества плебеев.
Брут как начальник конницы по праву его сана,
Созвал граждан собрание пришла даже охрана
Он речью пламенной народ ко мщенью возбудил,
210 Плебеев и патрициев он в том объединил.
Настолько беззаконием народ был возмущён,
Одним проникся чувством люд, – изгнать тирана вон!
Народное собрание постановило что,
Царь власти сам лишается и с ним его родство!
215 И с родом всем своим, гнездом, отправится в изгнание,
Что лучшее за зло его на день сей наказание.
Послали Тулии посла от Форума с решением,
Ей Рим даёт возможность бечь, да с предостережением,
Бежать немедля и без слуг, в том в чём сейчас одета, –
220 А нет! Ворота как запрут – так песня её спета.
Народ свободу ей даёт, но только чтоб уйти,
Промедлит коли, хуже ей! Не сносит головы!
Тем предоставлена теням, убитых тех людей
Которые всё ждут свой час, чтоб счёты свести с ней.
225 Союзный храм священным правом пользовался вечно,
Иным убежище давал порою и беспечно,
Но Тулии он отказал, не ждал пока пришла
Отправил с извещением к ней скорого гонца.
Уставши от царя-тирана римляне решили:
230 Довольно с нас – республики закон установили.
Народ решил доверить власть двум консулам-правителям,
И избирать их лишь на год Сенату ж быть смотрителем,
За их делами и чтоб в срок их переизбирали
И коль не справились со службой чтоб их отстраняли.
235 Понятно было первый консул будет Луций Брут
Который полон был надежд что люди изберут
Вторым Валерия, того, желал и сам Валерий
Народ Коллатина избрал, скорей из суеверий,
Из солидарности ещё, ещё из сострадания
240 Коллатин муж Лукрециии и крепок Рим в сознании
Как муж погибшей, её смерть весь Рим так встрепенула
Что все устои государства враз перевернула.
Валерий был разочарован, обижен и подавлен
Результатом выборов он Римом был отставлен
245 Неблагодарен Рим к нему, к возглавившему бунт
Тиран низвергнут, а наград не наскреблось на фунт.
Семья Валерия давно уж, в Рим переселилась,
В те дни Рим, лишь селение, что только зародилось,
Тит Таций ведал в эти дни всей крепостной стеной
250 Лишь с трёх сторон, с четвёртой Тибр Рим защищал водой.
Рассерженный Валерий сам ушёл со всех постов
От дел общественных уж коль не видел их плодов.
Тут люди заподозрили и стали опасаться
Что он на стороне царя, вдруг может оказаться?
255 И Брут стал опасаться что, сенаторов найдётся,
Немало, в час ответственный к царю переметнётся.
Назначил, организовал день жертвоприношения
В котором всем сенаторам их волеизъявления
Возможность дал, присягу дать на Форуме народу
260 Чтобы не дать главенствовать открытому разброду.
Валерий первым присягнул, хоть отошёл от дел
Он поводов для домыслов врагам дать не хотел.
Меж тем Тарквиний не смирился с потерей власти, трона,
Стал уповать и призывать Рим встать под власть закона
265 Сенат же просмотрел весь свод, в чём слов его секрет,
Но оказалось в уложеньи закона о том нет.
Укрывшись у соседей Гордый, там на словах всё царь
На бунтарей искал войска, твердя: он государь!
Умеренно, но требовал, речами и в них лаской,
270 Вернуть любым путём себе утерянное царство.
Валерий опасался, что война для бедноты
Покажется всё ж тяжелей тирановой узды.
С того и воспротивился словам послов к народу,
Чтоб повода для паники не дать голью и сброду.
275 Закрыли Форум для послов и выступить не дали
Отправили за ворота, да вот не всех прогнали.
Осталась в Риме часть из них, царю мол отказали,
И потому они себе республику избрали.
Вновь через время в Рим пришли Тарквиния послы
280 И объявили, бывший царь признал свои грехи.
От власти отрекается желает всё исправить
Имущество же всё его просил ему оставить.
Пока в Сенате шла возня с вопроса обсуждением
Послы нашли оставшихся с их тайным поручением.
285 А те уже сторонников нашли в среде элиты
И даже ведь из тех семей, что Гордым были биты.
И сам Коллатин был средь них он сам не возражал
По просьбе Гордого, тому б, имущество отдал.
Но Луций Брут наперекор в том резко возразил,
290 Коллатина согласие предательством крестил.
Согласных было большинство, но прав был всё же Брут,
Он знал, что деньги Риму мир никак не принесут.
На деньги в Рим придёт война как всюду приходила,
И то его предвиденье всем время подтвердило.
295 В том Брут вновь оказался прав, хоть жизнью заплатил,
И для того с мечом в руках чуть позже в бой вступил.
Средь благородия всего, нашлось средь присягавших
За выгоду карманную с опаской предававших.
Аквилиев, Вителлиев – подумать Рим не мог,
300 Что в этих семьях, в их домах, нрав был не так уж строг,
А это ж консулов родня и ближе не бывает,
И что рабу Виндицию поделать – он не знает.
Когда те якшались в стена́х родного дома Брута
Считали, да и пра́вы были, – замесили круто.
305 Они собрались чтоб скрепить союз свой страшной клятвой
И припасли для слабого, вдруг струсит кто-то, дратву.
Такого задушили бы прихваченным шитвом
В том нету отступления хоть и высок родством.
Собрались в зале осмотрелись, все, по сторонам,
310 Обыскивать углы не стали: недосуг мол нам.
Виндиций был у сундука копался там в вещах
Сидел за кучей тех вещей и вещи ж на плечах.
Широкий занавес пред ним и перед сундуком,
Сидел и слушал речи их, забыв о всём своём.
315 Так он узнал, что эти там, задумали лихое,
Собрались консулов убить, им можно и такое,
Открыть решили ворота, и Гордого впустить,
И это всё они в письме решились изложить.
И написали ведь письмо и о́тдали послам
320 Что там же были, каково! Опять вся власть царям!?
Как заговорщики ушли Виндиций сгрёб тряпьё
И с ним прошёл через весь дом, мол в стирку бы его
И снёс всё к прачкам не спеша: подумать есть о чём.
Испуганный он колебался, страшна опасность в том.
325 Не знал он как всё ж поступить с опасной информацией
К кому пойти с таким «узлом» сочтут ведь профанацией
Хоть молодой республике грозит уже опасность
Но не забьёшь в колокола, и не придаешь ей гласность.
С одной, с другой же стороны: поверят ли рабу?
330 Нет делом доказательства – поверят своему.
А ведь средь заговорщиков и Брута сыновья
Племянники ж Коллатина – вот, первая беда.
С того и консулов с таким, пороги стороной
Да и подальше б обходить себе страшны бедой.
335 Гадал Виндиций как к кому, – но надо рассказать, –
Узнают заговорщики – беды не миновать.
Убьют его за тайну их – пока не рассказал,
А верному расскажет коль, тем их уже подмял.
И времени не без конца, опасность нарастает,
340 И каждый день, упущенный, опасность приближает.
Решился всё же наконец к Валерию пошёл
Прознал, что добр, справедлив, таким его нашёл,
Что дом его всегда открыт, для страждущих и сирых
Но в доме есть и ликторы лжецу как и задире,
345 Случается, из люмпена лихие горлохваты
Горят желаньем поменять дворцы на свои хаты.
Валерий так был потрясён, что тут же вызвал брата,
Марк сразу ж бросил все дела за честь двуумвирата.
Виндиция запрятали чтобы никто не знал
350 И наказали самому чтоб носа не казал.
Марк взял надёжных из рабов пошёл в царя пенаты
И прав был, перепискою они были богаты.
Валерий Попликола сам с друзьями и прислугой
Подался в дом Аквилиев, Виндицию заслугой
355 Там жили в эти дни послы и письма были там,
Хоть в этот час и пуст был дом, но где-то ж быть послам.
Там письма нужные нашлись, те, к бывшему царю,
Важнее доказательства всё ж не сыскать кому.
В них вся измена налицо, элиты Рима, Риму,
360 И даже сыновей отцу, спасутся ль приняв схиму?
Когда же покидали дом вернулись заговорщики
Они уже по Риму как… агентов своих сборщики!
В дверях уж завязалась схватка боестолкновения,
Отнять пытались письма в чём, немало было рвения.
365 Но это им не удалось, изменников схватили,
И тут же от порога их на форум проводили.
Прослышав лишь, о заговоре Рим заволновался
Народ огромной массою на форуме собрался,
Шум голосов не умолкал, толпа же всё росла
370 Валерий на трибуну с речью, краткой поднялся́.
Сказал толпе чтоб запаслась, на коротко терпением.
Мол за свидетелем послал, нельзя мол с предварением.
И привели Виндиция – как слышал рассказал
Всё что́ в доме Аквилиев он втайне наблюдал.
375 И о письме он сообщил, письмо то зачитали,
То коим в Рим царя на трон изменники позвали.
Все были так потрясены продажностью элиты,
Что молча замерли да так, что будто бы отлиты.
Молчание с тем воцарилось. Кто-то предложил,
380 Чтоб Рим за ними ворота, свои, навек закрыл.
Молчал Валерий, приговор казалось будет мягким,
Затеплилася вдруг надежда на измену падким.
Вот тогда и обратился Брут к своим сынам:
– «Обвинения открыты, всё понятно вам?
385 Вы молчите? Это значит, в письмах не навет!»
Трижды Брут вопрос задал, да ответов нет.
Тут произошло такое, что, Рим содрогнуло
Смелым силы придало́, а слабых припугнуло.
Повелел Брут ликторам обязанность свою
390 Исполнять как сказано дав волю топору.
Те схватили сыновей сорвали с них одежды,
И тут у заговорщиков развеялись надежды.
Связали руки впереди и стали сечь, нещадно.
Кричали в голос битые кричали, да надсадно
395 Не отрывая взгляда Брут следил за избиением
Спокоен внешне и суров и взгляд был с омерзением.
Слезинки он не проронил, – его ж били детей,
И вот приговорённых их, уже после плетей
На землю ложат, головы, им рубят топором
400 На пару предали народ и казнены вдвоём.
Как лишь их обезглавленных увидел консул Брут
Уверился что к прочим всем суд будет также крут.
Поднялся с места и спросил: – Доволен ли Рим мной?
Всех прочих же пусть судит он, вот он – напарник мой.
405 Коллатина имел ввиду. Палач решенья ждёт
И Брут ушёл через толпу, сенаторы, народ
Оцепенели от того, что видеть довелось,
Что на глазах произошло и как отозвалось
Опомниться же не могли, Коллатина взял страх
410 Он в битвах был, и кровь видал, но там враг при мечах.
И непреклонность Брута во, спасение отчизны
Не отменил казнь сыновей и ведь не справит тризны.
Таким запомнился Брут Риму: в решениях – скала!
И предстояло ж в будущем пожертвовать себя.
415 На форуме один на всех остался мягкотелый
Весьма слабохарактерный Коллатин неумелый
И это заговорщикам вселило на спасение
Надежду как и веру на, слепое, но везение.
Просили суд отсрочить, чтоб, получше подготовиться
420 Мол подневольны службою, царь-власть – не поздоровится,
Царя приказ не исполнять и их тут безысходность
Явилась волей случая – всё власти переходность.
Царя службисты мол, приказ, их дело исполнять
И их защите в подготовке время надо дать.
425 Сработало! Коллатин вдруг, им, головой кивнул,
Но тут один Аквилий сдуру палку перегнул.
Коллатин был готов на то, им время отпустить
И тут же всё собрание немедля распустить
Аквилии затребовали им вернуть раба
430 Вот тут коса на камень будто сразу же нашла.
Валерий воспротивился, сторонники его,
Виндиция взяв под защиту встали все в кольцо.
Валерий громко заявил, свидетеля не сдаст!
Как и собранье распустить Коллатину не даст!
435 И недопустит чтоб ушли предатели от кары
И чтоб не размечтались, что улягутся на нары.
Но консул дал знак ликторам и те пошли в толпу
Теснят людей туда-сюда по долгу своему.
Пытаются схватить раба, но встретили отпор
440 Валерия, его людей, для них это террор.
Поднялся страшный шум и гам народ призвал вновь Брута,
Чтоб он предателей судил, по совести, пусть круто.
И он вернулся, посмотрел, на римское собрание
К такому был он не готов не ожидал заранее,
445 Но оказался выше в том, своей же головы,
Сказал народу: – Что ж, я здесь, тогда на что здесь вы!?
Я как глава семьи судил своих же сыновей,
Имел в том право, Коллати́н, в лояльности своей
Не в состоянии на что – решать судьбу страны,
450 И видите ведь результат, так что ж – решайте вы!
Пусть каждый своё мнение открыто скажет Риму,
Но ясно как и коротко не корча пантомиму.
И возымели действие вдруг Брутовы слова
Единодушный приговор предателям тогда
455 Был вынесен, изменники все были казнены,
Одним голосованием, без прений для толпы.
Коллатин же доверие всех римлян потерял,
Доверие народа он ни в чём не оправдал,
Был вынужден сложить свои большие полномочия
460 Что никогда не представлял все эти дни воочию
И с тем в изгнание уйти народ избрал другого
Консула, в республике, такое было ново.
При ликовании большом им избран был Валерий,
За преданность республике и делом как в примере.
465 Как консул первым делом он достойных награждал
Виндицию, рабу он сам свободу сразу ж дал.
И это было первое, из добрых дел его
Вчерашний раб свободным стал, такого до того
По Риму не было и шанс стал делом не упущенным
470 Виндиций первый из рабов, что стал вольноотпущенным
Все римского он гражданина получил права
Вторым вопросом консулов, имущество царя
Его конфисковали, им, Сенат распорядился
Дворец был срыт с фундаментом чтоб Гордый убедился,
475 Что нет ему пути назад, что как и он отвержен
Так и монархов с подиума с ним же трон повержен.
Тарквиний в это время сам у этрусков скрывался,
Оттуда был купец в гостях он весть ту вызывался
Доставить ему в руки, де он знает всю округу
480 Мол там бывал во всех домах, – являлся словно к другу.
Купец отбыл пришли послы, послы от Карфагена
Доставили пиратов в Рим в узлах суровых плена
Пришли в Рим от властителя с хорошим сообщением,
Властитель шлёт их предложить скрепить то соглашением.
485 И консулы их приняли, прослушали суть дела
В том факт добрососедства есть, существовал всецело.
Решились, добрый договор печатями скрепили
И с двух сторон в нём для себя же, им постановили:
Что римлянам через Сенат и консулов признать
490 «Прекрасный мыс» предел страны – всем мореходам знать!
Пересекать границу всем – и тем и тем чревато
Но если бурей загнаны иль следом шли пираты
Имеют право закупить продукты и принесть
Лишь жертвы местным божествам они повсюду есть.
495 И Карфаген поклялся сам не строить крепостей
По всей Латинии прибрежной как на земле своей,
Не делать никакого зла латинским городам
Что под рукою Рима были к этим смутным дням.
Лавре́нту, А́нцию, Арде́е, Цирце́ям, Анксуру́
500 И прочим городам где Рим продвинул власть свою.
На кратких сих условиях карфагеняне с Римом
Установили дружбу ввек ближайший, обозримый
От своего в том имени от всех своих людей
И от своих союзников и от своих друзей.
505 В это время Гордый всё же два союзника нашёл
Этрусских два сильных града в бой на римлян сам повёл.
Всё ж пошёл войной на римлян абы трон и власть вернуть
Не согласен с тем что в Риме его все желают пнуть.
Что же, что же слаще власти, ведь людьми повелевать
510 Это же такое счастье, что не каждому понять,
Достигаешь своей цели повелением одним
Волей всех объединяешь своей прихотью движим.
Власть всегда даёт возможность свою волю навязать
Безрассудным альтруистам это не дано понять.
515 К нему Рима войско вышло, часть вёл сам Валерий
Вёл пехоту, Брут как конник, полки вёл кавалерий.
В первом боестолкновеньи Брут Арунсом был убит,
И Аррунс пронзённый пикой, Брутовой, там же лежит.
Гордому не сообщали, что повержен его сын,
520 Тот что с поцелуя править, собирался не один.
Бились крепко, бились долго, крови вид вгоняет в раж,
Стены Рима недоступны не позвать на абордаж.
И победы не добилась ни одна из двух сторон
То одни других теснили, то несло тех на рожон
525 Смело римляне давили с фланга правое крыло
Вейи натиск не сдержали много в битве полегло
Тарквинийцы ж слева дружно налегли мечам дав власть
Римляне их не сдержали многим довелось там пасть.
Боги с неба наблюдали Афродиту Зевс спросил:
530 – «Хочешь ли, чтоб твой потомок бузотёров победил?»
– «Нет, – сказала Афродита, – у него в семье беда
Сам во многом провинился, и в него ж все сыновья».
– «Я к тому что, я дал слово, что наследники твои
Будут имперской семьёю и династию блюсти».
535 – «Вижу труд твой и старанье, но отец богов, скажи,
Трон останется ль в семействе коль друг другу смерть нести?
Сколь смертей за ради власти, а ведь Туллия отца
Добивала колесницей и супруга ведь сама,
Ведь супруга устранила, помогла убить сестру
540 И на этом всё семейство, Гордого, все к одному».
– «Эней посеял средь народов твоих потомков несть числа,
Ты признаешь всех и повсюду, за что тебе моя хвала.
Ты собираешь их повсюду чтоб только к трону пробщить,
Они ж не могут догадаться чтоб ради жизни дружно жить.
545 Их губит жадность и гордыня, заносчивость и хвастовство,
Они друг друга не выносят, хотя потомство всё ж твоё.
Ну почему потомки Марса, воюют только в дни войны,
Твои ж грызут друг друга страстно, к несчастью больше в мирны дни?»
– «Того и я не понимаю, любовью наделяю всех
550 В итоге, что не понимаю – творят и с ней убийства грех?»
– «Мне жаль тебя, твоя идея, на сколь была б ни хороша, –
Но как бы ты в том ни старалась итогом часто лишь беда.
От Марса беды только в бойне, а от любви твоей всегда,
Бог войн в войнах убивает, а вот любовь исподтишка.
555 Любовь катастрофична всё же, я о влюбившемся скажу,
Неадекватен, понимаешь, о нём гарантий не даю!»
– «Не знаю я, но смертный слаб всё ж, влюбившись чаще всё ж чудит
Да так, что будто бы помешан, не словом лишь, в делах творит.
– «Так что сейчас, кому победу невнятную ты предпочтёшь,
560 Дашь шанс республике, тирана ль, на трон потерянный вернёшь?»
– «Он сам не гож быть властелином и рядом с ним нет никого
Из сыновей кто б был достоин над Римом трона моего.
Я дам республике возможность, потомки же пусть подождут,
Как лишь один достоин будет, так с ним на трон они взойдут».
565 – «Я лишь сказал, а ты как знаешь, – я слово дал и я держу!
Коль ты свой род не обуздаешь, я с общей мерой подойду.
Я вырву с корнем твой поганый, во встречных влюбчивый твой род!»
Но тут вмешалась вдруг Афина: – «А что отец это даёт?
Ты можешь ли себе представить, подобье наше без любви,
570 Ведь смертные, – нас отраженье и только этим хороши!»
– «Ах доченька, ну что ты сразу, берёшь важнейший аргумент,
Я ж несерьёзно, дела ж ради, чтоб только обострить момент».
– «К тому как раз всё и склонилось этруссков войска все вожди
За Гордого в войну вступили, да в бой вот не хотят идти.
575 Побитых в битве – кто б считал их, убитых – грудами лежат!
Как улеглись все вперемешку – так все последним сном и спят.
Чьих больше в этой мясорубке там полегло, я не скажу,
Но с извещеньем о победе я к ним Сильвана лишь пошлю».
К тому и сумерки сгустились, бойцы точить мечи взялись,
580 Но как-то враз необъяснимо все вдруг сомнению дали́сь,
Все задались одним вопросом: а кто же в битве победил?
Вдруг голос громовой из леса над воинствами возвестил:
– «У римлян в битве пало меньше, и пусть всего на одного,
Вейяне биты, а этрусски, хоть дали слово, но его,
585 Делами-то не подтвердили, да и пустились по домам,
Оставшиеся, тарквинийцы, не ах какая помощь вам».
Средь воинов, средь тарквинийцев на сотню был там жрец, один,
Коль прорицателя нет рядом, то он, в той части господин.
Жрецы как раз и распознали, что баритон глубокий сей,
590 Лесного духа, деревьев духа, плантаций, божества полей.
Сильвана или же Сельванса, кому как нравится, на то,
Смирился с пораженьем Гордый с тем кончилась эра его.
Ушли этрусски тёмной ночью и тарквинийцы подали́сь,
Вейяне что там уцелели, насытились, в бой не рвали́сь.
595 Когда же рассвело, пустым был, вчера лишь, шумный вражий стан
Ни одного врага в округе развеялся враг как туман.
Валерий повелел доспехи с врагом погибших собирать,
Доставить их к триумфу в Риме, чтоб в храме жертвой их подать.
Он Бруту похороны справил довольно пышно как друзьям,
600 Насколь тогда было возможно, по тем далёким временам.
Ещё почётнее для Брута, был траур по нему страны
Все матери семейств годину, оплакивали как могли,
Но как отца, как мстителя, за жён поруганную честь,
Он заслужил не пустоклятвой, осуществив за это месть.
605 Тарквинии переселились, в этру́сский город Це́ре,
Там Сексту места не было, на его примере,
Никто его там не желал ни видеть, ни встречать,
Настаивал б в приёме он, отца могли б прогнать.
Цере независим был и Рима власть не знал,
610 Не подчинялся он ему, свободу отстоял.
Сам Секст убрался в Габию, да только он забыл,
Что сам когда-то вольный град тот Риму подчинил,
Друзей же Рима там с тех пор немало наплодилось
Что Сексту в помощь, ну никак, добром не приходилось,
615 Но были ещё те кого он лично обижал,
Когда он неугодных сам и гнал и убивал, –
Их родственники в Габии частично уцелели
Желая мести с помощью Судьбы, были у цели,
Прошла молва – явился Секст к ним, в поисках приюта,
620 Другим изгнаником, не как, в дни первого дебюта.
Ему наивно верили, а он агентом был,
И подлостью и подкупом он лучших истребил.
Как только Гордый свержен был, габийцы в тот день сразу
Порезали Секста дружков тем извели заразу,
625 А вот и сам он прибежал в прибежище нуждаясь,
Вошёл, ворота на запор, габийцы приближаясь:
«Никак опять отец изгнал жестоким мордобойством
Опять над слабым зверствовал нещадным кнутобойством,
Всю спину исполосовал, не хочешь показать,
630 Есть шанс вновь сострадание габийцев добывать?»
Опешил Секст – друзей вдруг нет, куда все подевались,
Ведь всех, и щедро оплатил, а те вдруг запропались…
И на него идёт толпа весьма недружелюбно
И явно намерение её ему погубно.
635 Но тут он получил удар в висок со стороны
Исчез и свет в глазах и рухнул сразу в пропасть тьмы
Его добили там где он толпою той был встречен,
Он приговором тем давно себя сам обеспечил.