ПЛАН БОГОВ

Одиссея Песнь 4
“Новая мысль у дочери Зевса, Елены аргивской, в тот миг зародилась,
Снадобье бросила быстро в вино им, которое пили, тогда так водилось.
225 Тонут в нём горе и гнев, и приходит, забвение бедствий, на праздничный день,
Всякий кто выпьет с вином намешавши, тому и отплясывать будет не лень.
Он за весь день не уронит слезинки, и за́ душу, горе-печаль не возьмут,
Если бы даже, с отцом или матерью, смерть приключится, сын с дочкой умрут!
Если же даже, пред ним его брата вместе с сестрою вдруг пикой сразят,
230 Острою медью, вот так пред глазами, дух им испустят, и в труп превратят!
Некогда ж было то средство целебным, и им исцеляли от множества хворь,
Елене ж снадобье, дано Полидамной, супругою Фона, но не́ лечить корь.
В дальнем Египте, где множество всяческих, произрастает обилие трав,
На тучной их почве, немало целебных, растёт чтобы был человек чист и здрав.
235 Намало и вредных растёт трав в Египте, там каждый в народе и лекарь и врач,
Прочих людей превышающий знанием, хоть землепашец он, или же ткач.
Все в той земле из Пэанова рода… во многих учениях очень сильны.
Снадобье бросив в вино приказала, вино это тут же гостям разнести.
Сама ж обратилась ко всем, взявши слово: «Царь Менелай, чужеземцы и вы.
240 Гости дражайшие, дети отважных, поведаю то, что вы знать бы должны.
Зевс по желанию всем посылает, и зло и добро ибо всё может он,
Сидя тут в зале высоком пируйте, дух веселящий в вине утаён.
Тешьтесь друзья же, а я расскажу вам – всем подходящее, что я сама,
Видела из Одиссея страданий, в дни когда в Трое кипела война.”
…
Афродита – Киприда, Пеннорождённая
Зевс – Зевес, Кронид, Кронион, Эгиох
…

На фоне строящихся стен, от раннего утра.
Воздевши руки к небесам молилась госпожа,
Она нуждалась в помощи, бессмертных, как везде,
И это уж не первый год она в такой нужде.
От мужа ей пришлось бежать, где только сил набралось,
А из приданого всего, ей только часть досталась.
Сбежала с домочадцами и город основала,
А в случаях таких всегда, всего, и во всём мало:
– Пришлите боги к нам торговцем, из всех сторон и стран,
Из кодексов и свод законов, им будет лучший нами дан.
У нас всё замерло, что без товаров не может даже дня прожить,
И мы не можем кладку стен, и башен града завершить.
Нам нужен прочный инструмент, да нет материала,
Мы б сами изготовили хотя бы для начала.
Кожевенных дел мастеров, купцы б к нам привели,
Нужны ремесенники, прежде ж, нужны нам кузнецы.
С такой молитвы каждый день Дидона начинала,
В ответ ни знака жрец не видел и небо всё молчало.
Молитва-то была проста, но сложен был вопрос,
Чтоб новый город где поднять: кто б старый где-то снёс?
Где б взять людей, чай не трава, за лето не взрастают.
Ремесленник исправный… так… один из ста бывают.

В чертог свой пригласил, Зевес Гермеса с Посейдоном
В обычае ли, правилом, бессмерных, иль каноном.
На землю с высоты небес, смотрели, на людей,
На копошащихся в трудах, природу, на зверей.
Зевес смотрел на корабли, на всех «мастей» суда,
На моря синь небесную, без края берега.
– Вот, Карфаген заложен, но, какой-то всё ж просчёт,
На запад рынок, ну никак, с чего-то не идёт, –
Сказал Гермесу Зевс, а тот подумав чуть ответил.
– В том я бессилен, хотя я, давно это заметил.
Я тут бессилен, не нашёл, купец к нему дорогу,
И не найдёт хоть буду дни, и ночи, бить тревогу.
Полупираты ж заложили, всего ж полукупцы,
А неразбойный какой люд, привержен стороны,
Спокойной, без насилия, без гнёта и тирана,
Чтоб эталон торговли был без лжи и без обмана.
Все видят, Троя в том пример, Приам ведь не лютует,
Нечто купцы и пастухи, к нему на торг кочуют.
– Придётся Трою рушить, сын, – сказал вдруг Эгиох, –
Как муравейник взворошить, хоть город и не плох.
– Не плох? Да лучше града нет, он ведь живёт трудом,
Не воровством с насилием, убийством, грабежом.
Не посылает царь Приам своих людей куда-то,
Разбойничать, пограбить там, где люд живёт богато.
Там хорошо работнику и честному купцу,
Там места нет мошеннику, пройдохе и вору.
– Вот это-то и плохо, сын, в свои взял рынок, сети,
Приам, расширить бы пора ж, его пределы эти.
– Так значить рушить, кровь пролить, низвернуть Илион,
Троянцев истребить, да всех, иль будет кто спасён?
-Убито будет большинство, – вздохнув сказал Кронид,
Но кое-кто останется… остаться предстоит.
Останется чтоб возродить дух Трои, но уже,
Вдали от Гелеспонта, да, в далёкой стороне.
– Кому остаться предстоит? – спросил тут Посейдон
– Не из Приама сыновей, Анхиза сын, смышлён,
И смел и рассудителен и в помощь ему мать,
Сама, Пеннорождённая, она-то, помогать,
Способствовать во всём ему, в боях с ним рядом быть,
Всегда его оберегать, одной ей предстоит.
Сказал Зевес как вроде бы вопрос уже решён,
А значит и низвержен будет скоро Илион.
– А мне как быть, – спросил Гермес, – я для троянцев кто,
В войне как в предприятии и стоит ли того,
Разруха и свержения, династий, капиталов,
Сколь обездоленных пойдёт толпиться у причалов,
Домов господских и купцов, тиранов и царей?
Печальным видится итог войны троянской сей.
– Кому-то, да, – сказал Кронид, – беды не миновать,
Но рынок как-то надо всё ж в Европу продвигать!
Спроси сам Трою: Как она, готова уступить,
И для торговцев ворота, вдруг лет на пять закрыть?
Чтоб в Карфаген отправились, туда б шли торговать,
Его, активностью своей как бастион поднять.
Оставь заботу сын, тебе, ахейцам помогать,
Оберегать и защищать, а нам вопрос решать:
Причиною войны должно быть, нечто всем понятное,
Для всех общеизвестное и вместе с тем невнятное.
И этим чтоб, войны причину, истинную скрыть,
Найти того кто справиться, а нам, в том подсобить.
Его чтоб интерес в том был, и этим подогреть,
Да так чтобы втянулся он, но чтобы нам успеть,
За ним, а то ведь аппетит такой вдруг разгорится,
Что можем ведь и упустить, наш план может раскрыться.
Зависим должен кто-то быть от чьёго-то товара,
Ему ж грозил чтоб дефицит, желалось бы навара.

Не знаешь ли кого мой сын, кто в этой ситуации?
Ты ж бог торговли, а она полна инсинуации.
Недолго думая Гермес, сказал, – Пожалуй знаю,
И напряжёнка предстоит, с товаром, полагаю.
Есть наркоманы, Менелай, с Еленою, супругой,
У них в запасе аль-хашишь, а с непентесом туго.
Я задержу торговца к ним, в засаду заведу,
К пиратам, обобрали чтоб, от смерти же спасу.
– Понятно, – говорит тут Зевс, – наркоши заволнуются,
Боятся ж ломки, от неё же, все, и как беснуются.
На мысль их надо бы навесть, чтоб наркотранш искали,
Он через Трою ведь идёт, как все мы замечали.
– Троянец в этом в помощь нам, Елёну коль сведёт, –
Вмешался тут же Посейдон, – смерть в Трою путь найдёт
Тут смолкли все задумавшись, как будто осознали,
Что важное сейчас нашли, как раз, то что искали.
Тут Зевс сказал подумавши, что все предполагали,
Догадывались, но свою, мысль не выдвали.
– Нам, смертным чтоб… мозги вправлять,
И про и контра возглавлять!
Любую власть у них блюсти и оппозиции вести!
Но деликатен вариант, – сказал Зевс приглушённо, –
С Еленой получилось чтоб и лишь определённо,
Подключим к этому девчат и Геру и Афину,
Они решат, то их вопрос, найдут первопричину.
Пусть Апполон, – с троянцами, их мольбы ублажать,
Ты Посейдон с ахейцами, во всём за них стоять.
Афина с Герой доведут, кому во что впрягаться,
Когда и как, – они решат, и где, войне начаться.
У вас немало каких дел, которые вас ждут,
К тому что здесь решили мы в свой час вас позовут.
Купцу что в Спарту свой товар, чрез море повезёт,
Спасите жизнь, но пусть свой груз, он всё ж не довезёт.
Конечно же пираты пусть при взморье нападут,
В рабы команду… и купца, и судно пусть возьмут.
Когда ж война развяжется, купцу свободным быть,
Снабжать во всём воюющих, кому-то ж надлежит.
Кому-то ж рыскать в поиске, того что жрёт война,
Она жрец из верховных всех, и очень нам нужна.
Мне план наш, как с Афиною так с Герой обсудить,
Елену с Менелаем я…, хочу им поручить.
Коль план такого уровня в свой час будет возможен,
То надлежащий контингент будет потревожен.
Будь добр сын, пришли ко мне, пришли мать и Афину,
А спросят коль: зачем, да что? Так изложи причину.
Возможно, что не спросят, так, и сам не подряжайся,
Им сути дела объяснять, в свои дела впрягайся.
И в скором времени пред ним богини те предстали,
Присели на седалища и молча слова ждали.
– Вы знаете зачем я звал? – Спросил их Кронион.
– Да нет, – сказала Гера так, что не поверил он.
– Так что, Гермес вам не сказал, зачем я вас зову?
– Не он нам передал твой зов, Арес принёс молву.
– Ну что же – с места и в карьер – нам предстоит сменить,
Картину рынка как и стран, сносить и возводить.
Ты, Гера, будь добра, возьми, в свой круг град Карфаген,
Её правителя Дидо, чтоб знать всем – сюзерен,
Она теперь тебе, а ты, её врагов укороти..,
Её град будем поднимать, и Троя в том порукой,
Её повергнем чтоб купцы, шли в Карфаген, пусть с мукой,
Пока найдут дороги, все, и все к нему пути,
Теперь там спрос будет на всё, хоть пыль туда вози.
Вам надо малое решить – троянца отыскать,
Что умыкнёт Елену, чтобы, ею обладать.
Троянец должен быть не прост, из высшего сословия,
Такой, чтоб был народ готов войти в войны условия,
Терпеть лишения и смерть, стоять за похитителя,
Желательно чтоб был герой тот, сам из… семьи правителя.
– Зачем нам нужен тот концерт, к чему войне причина? –
Сказала Гера, но на помощь тут пришла Афина:
– А хорошо ведь сложится, тому есть кандидат,
И умыкнуть Елену он, конечно будет рад.
Мы всё прекрасно поняли, есть в Трое тот герой,
Да провинившийся к тому ж, пред нами, пред тобой, –
Сказала это Зевсу, как, была к тому готова,
Не всё, поскольку Гере в том, последние два слова.
– Ах да, Парис, а ведь пора б, его благодарить,
За то что яблоко тогда не той смел подарить, –
Сказала Гера, – встречу надо б…, Парису и Елене,
Чтоб Афродита помогла, Елене в той измене.
Не волоком её ж тащить из дома через борт,
Другого нету ей пути добраться в Трои порт.

С богинями Зевс обсудил свой план и их задачи,
Елену ж как взять в оборот, уже с богинь подачи.
Привлёк и Афродиту Зевс к семейному кругу,
Ей перспективу показал, по плану своему.
– Хочу тебя обрадовать, хочу чтобы твой род,
Империю возвдвиг в века, и с ней чтоб взрос народ.
Чтобы твой род династии монархов народил,
И через них чтоб странами в веках руководил.
Династии основой будет, сын твой, да, Эней,
И Троя будет жертвой в том, с округою своей.
Чтоб не восстать ей из руин, из пепла не подняться,
Придётся ж сыну твоему в далёкий путь сбираться.
На это время надо и… собрать люд работящий,
Пройти лишения, войну, кто в этом подходящий.
При Трое коль останутся, при пепле лишь, её,
Она ж опять поднимется и вновь возьмёт своё.
Останется Эней ни с чем, его трон там, в Италии,
Империю поднимет там и подчинит все Галии.
Империю заложит он в вечерней стороне,
А в этом поучавствовать придётся и тебе.
Афина с Герой позовут, поможешь в нужный час,
Война ж как вспыхнет, в той войне, ты будешь против нас.
Твой сын ведь в Трое – зять Приама, тебе его беречь,
И прочим всем богам, его… ауру стеречь.
Во всех боях, каких ему, придётся побывать,
Всему Олимпу его жизнь всегда оберегать.
Эроту, его дело сделать, и это, крайне важно,
Ведь всё что с тем произойдёт, должно быть эпатажно.
– Кронид, ты знаешь, что мой сын, Эрот, не подчиняется,
Судьбе, и мне, и даже Рок, представь, с ним не тягается.
Он никого не признаёт, стрелой в кого попало бьёт,
Для будущего просто слеп, и во вчерашнем не окреп, –
Сказала возбуждённая в сердцах Пеннорождённая.
– Я это знаю, знают все, с того, Олимпом просим,
Энея, его брата мы, никогда не бросим.
Мы сбережём его в боях и в битвах, и в сражениях,
И в день опасный сохраним, в день Трои низвержения.
В пути далёком мы при нём, всегда с ним кто-то рядом,
Потери неизбежны, что ж, в конце ж пути награда.
С ним сын, твой внук, мы все.., в ответе за него,
Ужель Эрот откажет нам, в стреле, за своего.
– Заманчиво ты говоришь, но Трою как-то жаль, –
Сказала Афродита, – уж, как о былом печаль,
Меня объяла лишь от мысли – Трои бельше нет!
– Что поделать, люд плодится, знаешь выход, дай совет.
– Нет Кронид, ты всё продумал, всех устраивает план,
И меня, если карт-бланш ваш, лишь Энею будет дан.

– Скажи дражайший как случилось, что Трою ты под нож пустил,
За Карфаген вдруг встал горою уж не Дидону ль полюбил? –
Спросила Гера в тяжкой думе, пытаясь Зевсов план понять,
Из всех причин переустройства чтоб мужа интерес познать, –
Кому же помешал на деле отлаженный, спокойный мир,
Кто смог тебя в своих молитвах, достать слезой иль гимном лир,
Уж не Ахилл ли кровожадный, тебя на этот план склонил,
Не он ли рвётся в те пределы, где ещё крови не пролил?
Уж этот зверь бежит в сраженья, ему ненадобен манок,
И при малейшем же отпоре, он тут же маменькин сынок.
И плачется с надрывом детка, уж было помним и не раз,
И ещё будет, даю слово, – привычки не подводят нас.
А смертным-то куда деваться, они ж намного нас слабей,
Во всём зависимы от нас же – несчастные рабы страстей.
Не он? Так кто, кто умудрился, так твоё сердце захватить,
Что ты, нежданно так решился, в кровавом деле подсобить?
Ужель агрессор и захватчик, что нетерпим между иными,
Что себе право взял по миру владеть чужими кладовыми.
Агамемнон? Не он! Так кто же? Кому покой мешает спать,
Свои углы не обустроив, всё рвётся мир свой расширять?
Но это ж кто-то вездесущий, тот кто обшарил все углы,
Всё изучил в них всё подметил, и вот активен от тоски.
Опорный пункт свой продвигает, туда, где не было его,
Оттуда двинет как захватчик, туда же где не ждут его.
Придёт, предложит свою дружбу, своё уменье торговать,
С тем станет незаметно в душу, чужих народов проникать.
– Остановись, не фантазируй, традицию я заложу, –
Сказал ей Зевс, – вину ж за войны, я на других переложу.
– Традицию, какого плана, – возник у Геры интерес, –
Народы ж мирны, без претензий, в сраженьях жажда чьих повес?
– Не всё так просто дорогая, я не один того хочу, –
И перемены ж неизбежны, как и средь нас, так и в миру, –
Сказал ей Зевс, – ты видишь, Троя, пресытилась, любым добром,
Стекается к ней всё, сверх меры, дверей обивка, серебром,
В дверях щеколды золотые, в их шторах уж янтарь горит,
На их весах как мера веса, или нефрит иль малахит.
Нам надо Трою раскатать, чтоб Карфаген скорей поднять,
А вот когда окрепнет Рим, мы Карфаген ему сдадим.
Когда же Рим заблещет в славе, мы варваров к нему направим.
Как видишь, формула проста, но будет так во все века.
– Но этим ты не дашь развиться всем лучшим качествам людей
И этим ты не дашь сложиться народу в красоте своей.
С досадой Гера тут сказала, чего не ожидал Кронид
Парировал её упрёки как в его плане надлежит:
– Элитам этого не надо, того элиты не хотят –
Им власть, при полных сундуках бы, в три жизни жить уж норовят.
– И ты им в этом потакаешь, да им в том мер знать не дано,
Народы отдаёшь на откуп, а надо б каждому своё!
– Народы, в том будьте спокойны, другого вовсе недостойны!
Всю жизнь в заботе о харчах, ни часу о своих правах,
К утробе мыслью всяк привязан, по части прав им всяк обязан,
Во всяком праве помогать и их права им добывать.
Простолюдин с капризами, да сверх чревоугодия,
В запросах превосходит ведь уже и благородия.
Они, мой друг, будьте спокойны, достойной жизни недостойны!
О них не стоит горевать, у них одна цель – потреблять!

На берегу, в тени, пираты, разбили свой бивак
В пиратах сплошь всё моряки, любой из них рыбак,
Тех звали долопийцами – кто знает почему,
А тех же, что скирийцами – видать по островку,
Удобный островок для них, там бухты потаённые,
Сигнальщиков поставили, бандиты затаённые.
Разбойники, грабители, что всем были грозой.
В торговле порой честные, но только меж собой.
На море они грабили как грабили на суше,
Коль грабить было некого, в тени били баклуши.
Сидит такой Паламедонт, пиратов предводитель,
Он сразу им и капитан и главный их воитель.
Бандит со всех дорог морских и всей прибрежной части,
Безжалостный убийца он, но знал, что его счастье,
В руках богов, из всех концов, но первый среди них,
Гермес-Гермаоно́м… с ним первым люд лихой знаком,
Посланника во все концы, торговца и воров,
Известного всем божества, послов как и купцов.
И чувствовал Паламедонт когда бог приближался,
Свой опускал он тут же меч, хотя уже собрался,
Ударом мощным распластать стоящего пред ним,
С протягом, эдак, сверху вних, всего-то лишь одним.
Он в полудрёме пребывал, когда почуял бога,
И без ошибок сознавал как это значит много.
Он знал насколько страшен бог к ослушникам своим,
Желанья бога строго чтил забыв места иным.
Присутствие Гермеса он, почувствовал по свету,
В тени, в которой пребывал, а знал то по завету.
Спокойным взглядом оглядел, вокруг себя, что прежде,
Он делал в этих случаях, уверенным в надежде,
Что он не ошибается, и богом не забыт,
И бог пред ним проявится, в грядущем упредит.
И сталось так, увидел он, искомого того,
Кого всем прочим там в то время видеть не дано.
Увидел как и ожидал, что не дано иным
И речь его услышал он, неслышную другим:
– Сейчас поднимешься и в Спарту, не мешкая иди,
Там Менелая царствие надёжно обложи,
Со всех сторон, чтоб ни один, торговец не прошёл,
Не что товар и с вестью ведь в обход путь не нашёл.
Всех пришлых, в плен, до одного, в рабы их продавай,
Киконам ли, фракийцам ли, подальше в чуждый край
Гостей из Трои пропусти, и выпустишь оттуда,
А будет надо, помоги, лишь им, я рядом буду.
Как Менелай пойдёт войной, на Трою, – помогай,
Но не мечом, товарами, оружием снабжай.
Троянцы увезут с собою дочерь Тиндарея,
Вы не помехой, пусть везут, вы в помощь им скорее.
Не мешкая поднялись в путь, пираты-абордажники,
Благодарили бога помощь, радостные бражники.

После сытного застолья Спарты царь с женой в тени,
Все заботы обсудили, до им важного дошли…:
– Тревожно что-то на душе… торговец как пропал
– Другой найдётся, в торгаше, мир дефицита не знавал.
– Другие что, наш непентес, я вижу на исходе,
А без него веселье ли, да при честном народе?
– Не странно ль, что зависим в этом, мы здесь, от купца
На весь канал поставок зелья… не твоя рука
Властная, могучая, прострится с Гелеспонта
Иль с тех краёв, что не видны нам из-за горизонта.
– Мне помнится я спрашивал, давно, поставщика
Где непентес берёт и в чём, секрет ал-хашиша́?
Он отвечал мол на́ море́ , мол посередь волны
Скупал он непентес для нас и все те хашиши
Что поедались нами здесь и часто ж поедали
От коего в восторге мы с тобою пребывали.
Не ведал где готовиться он это зелье-чудо
Как и каким куда путём вывозится оттуда.
– А нам самим тот непентес готовить не под силу?
Освоив это мы с тобою сели бы на жилу!
Уже возили б не сюда – возили бы отсюда!
Тот непентес как и хашиш на судне ль, на верблюде.
Сюда возили б золото и медь, и серебро
В готовых всё изделиях: что надо-то ещё?!
– Красиво расписала ты, прекрасна перспектива
И каб осуществилось бы так делом было б диво.
– Добыть рецепт и всё к нему и знать туда дорогу
Где всё что к зелью надобно… забудем с тем тревогу.
Торговец приходил сюда всегда лишь только морем,
И с тем он неразлучен ведь с бедою как и с горем
С тем в приключениях вся жизнь несчастием пахучая
Без передрязг добраться к нам конечно дело случая.
Пути торговые купцов, я тайны не открою
Ведут как морем так и сушей только к стенам Трои.
Вот там рецепт нам и искать, туда ж все устремления
И там найдём мы знающих секрет приготовления.
Туда, наш нужен человек, чтоб он там стал своим,
Чтоб врос в троянцев общество и стал неотделим.
Для них конечно, в их глазах, а нам чтоб вести слал,
Те что интересуют нас, лишь те чтоб добывал.
Для этого лишь тот хорош что будет вхож в элиту,
Не верится, что тайну зелья держат неприкрыту.
И лишних бы в наш план с тобой вообще б не привлекать,
И в замысел и в цель его других не посвящать.
Использовать в наш интерес хоть всех до одного,
Попутно добывает пусть в том каждый лишь своё.
– Кого ж нам в Трою посылать и на каких началах
С легендой романтичною правдивою в анналах?
– Нам третий в тайне нашей, друг мой… ни в чём никак не нужен…
Появится же коли он… успех с ним… будет дружен!
А мы останемся ни с чем, с пустой для нас идеей,
Приама в гости приглашай, да приглашай скорее,
Приедет кто-то, или сам, иль кто из сыновей
Иль кто-то будет с ним к нам в гости, кто из дочерей.
Вот это ключевой момент, чтоб кто-то в гости был,
Из молоди приамовской и сей вопрос решил.
Иль ты с какой из дочерей «сбежишь» от меня в Трою,
Иль я с каким из сыновей молву побеспокою.
Тому же кто останется, придётся поднять вой
Чтоб слышен был и за морем и за любой горой.
Чтоб покатилась та волна и Трою «обложила»,
Да так чтоб достоверность её Троя проглотила.
И через это примет Троя в общество своё…
Сомнений нет – тебя ль меня ль – без разницы кого!
А в Трое оказавшись друг мой, – непентес искать,
Пути к нему, с возможностью у нас лишь продавать.
Откуда, кто его туда, каким путём привозит,
И коль готовят его там – кто и куда развозит?

И шлёт Приаму Менелай с оказией любезность
И приглашает в гости быть, ища в дружбе полезность.
Приам не едет в гости, но, шлёт старшего из принцев,
Париса с ним помошником, полкорабля гостинцев.
Сошли на землю принцы Трои, Менелай в объятия,
Приглашает да с улыбкой, радуйтесь мол братия.
– Проходите дорогие в зале стол накрыт
Сломя голову с фрамингой музыкант спешит.
Справим пир за ради дружбы в прошлом распрей горе
Руку дружбы крепко жму соседу через море!
Вы одни! А жёны что же, моря испугались,
Или вы их позабыли когда в путь сбирались?
– Нет Атрид, питомец Зевса, громовержца зять,
Я конечно мог с собой супругу мою взять,
Но корабль долгим морем женщине наскучит
И опасно если ветер грозны волны вспучит.
Со свояченицей да, скрасила б в пути
Скуку, но вот у Париса нет пока жены.
– Что ж отец ваш, царь Приам, али нездоров?
Аль дела державы держат словно медь оков?
Мор иль беды настигают, иль неурожай?
Или бузотёры в буйстве явном через край?
– Нет Атрид, питомец Зевса, Троя ждёт гостей
От Кавказа, из Египта, из Ливии людей.
– От купечества ль посланцы, скипетров ль владельцы?
Хотя нет, последние престолов всё сидельцы.
– Нет Атрид, дела семейства, сёстры подрастают,
А уж по таким делам сваты в гостях бывают.
От Лавина весть была, сватов нам ожидать,
И прочих дел от коих нам, отца не оторвать.
– У Лавина сын возрос, единственный как знаю,
Уж жёнушку б ему под стать, – от трона намечают.
– Он сам ведь рода царского и у отца один.
– Наслышаны мы и о том с того он нами чтим.

В залу Менелай гостей, проводил к столу
Время блюдам на столе быть, время и вину.
Менелай заздравный кубок, киликс поднимает
А Парису тут Елена мастос предлагает
И понятно что в вино то зельице добавлено
Чтоб вино то пил по-скифски т.е. не разбавлено
Ма́стос – кубок специальный, плоского нет дна,
У него, им понуждают пить вино до дна,
Пикой дно его исходит – кубок не поставить
Враз, приложи́вшись опростать – гостеприимство славить.
Но лишь прило́жился Парис, лишь малость пригубил,
Совсем, лишь маленький глоток, его враз подменил.
Взбодрился, скованности гостя словно не бывало,
И трапезы в обычной мере ему вдруг стало мало.
И взгляд уверенный его буравит всех причастных,
Как из обслуги из рабов, гостей, хозяев властных.
Пустых его глаз, взгляд холодный, никто не замечал,
Внимания ж молчанием к себе не привлекал.
В одной руке мастос держа, в другой держа кус мяса,
Парис смотрел на общество, всё взглядом лоботряса.
Он успевал быстро жевать всё что съестное было,
И рыскать взглядом женских лиц ища средь всех что мило.
Допил вино, вдруг виночерпий, внезапно рядышком возник
Забрал чудной сосуд, другой наполнил в тот же миг.
Подал Парису в руки, сам же, мастос тот унёс,
Тут Менелай заздравный кубок для гостей вознёс:

Кубок янтарный мой полон давно,
в нём пеной угарною блещет вино,
сердцу оно ныне света дороже,
выпью вино, выпью, но за кого же?!
Выпью ли с вами во здравие славы
выпью ли я ради бранной забавы
нас часто веселие не веселит
мы не друзья с того сердце болит.
Дружбы похмелие шлёт мне Купава
любовь с первой встречи – случайна забава
от грома такая любовь не бежит
она глубоко в моём сердце лежит.
Случается в альков ведёт нас оно
Возможно за этим стоит божество
Здесь все Афродиты и Зевса жрецы!
Во здравие вечных их пойте певцы!
Любой Аониды все ласки — беда;
исток Иппокрены не просто вода.
Пейте со мной ради юной любви —
Пусть младость за радость вам, гости мои…
Из кубка янтарного пейте вино
Он полон игристым и полон давно
И я с багодарностью пью его с вами
Нам благословение данно богами.
…..
Пришёл тот час который нужен, Елене б быть теперь без мужа,
Чтоб просто не было его, чтобы уехал далеко.
Серьёзный повод нужен, веский, какой не игнорировать,
Чтоб Менелая в глазах греков причиной изолировать.
Гермес – посланник, вестовой, посол, богов и смертных,
И образ примет он любой, вплоть до рабов галерных.
И он пришёл как нарочный случившийся оказией,
Прервал гостей в честь, торжество, что просто безобразие.
Он Менелаю сообщил, что с Крита много дней,
Спешит к нему что б сообщить, что его дед Катрей.
Лежит больной, он при смерти, и следует спешить,
Чтоб быть при завещании, дед хочет огласить.
И Менелай собрался в путь, оставил пир в разгаре,
К тому моменту и Парис в высоком был ударе.
Гермес исполнив миссию дворец царя оставил,
За Менелаем наблюдал как тот галерой правил.
На том пиру кроме гостей, обычных всех и зримых,
Присутствовало два бессмертных прочим всем незримых.
Лишь Менелай покинул зал, Киприда начеку…
Условный знак свой подаёт сыночку своему.
Тут на Елену и Париса томный взгляд упал,
Стрелы Эрота наконечник в этот миг попал.
Покрыло пеленой глаза будто ослеп Парис,
Власть бесконечную обрёл над ним его ж каприз.
Жар грянул в сердце, его душу всколыхнула страсть, –
Я увезу её с собой хоть с этим мне пропасть.
И сталось так, увёз Парис злоключницу Елену,
С тем похищение винить, не алчность не измену,
Ни ненасыть ни зависть ни низменную страсть,
Без угрызений совести от коих бы пропасть.
И не хищничество, коварство, разбоя устроителя
В позу обиженного встав, бандита-победителя.
Время шло, минули годы, Елене подали сигнал,
Истёк мол долгий срок осаде, мол Зевс ахейцам Трою сдал,
Мол скоро рухнут стены Трои, им боги вскроют ворота,
Чтоб позаботилась о скарбе из злата и из серебра.

В среде элиты шепоток, «сберечь бы всё что ценно»,
Ахейцев видят в городе, – беде быть непременно.
Припрятать надо б золото, а также серебро,
Коль рухнут стены города – аль будет до того…
Под стену можно закопать, под очагом зарыть,
Накрыть землёй, утрамбовать, золой потом покрыть.
Елены люди в городе, знакомых извещали,
Чтоб под очаг всё золото хозяйки закопали.
Она-то уж ахейцев знать прекрасно изучила,
В глазах троянцев то не раз делами подтвердила.
Никто из них под очагом искать не догадается,
И мысли ведь не породит, что под золой скрывается.
Повисла тема в воздухе, идея многим нравилась,
Кто знает сколько золота под очаги отправилось.

По Трои улицам с клюкой бредёт с поникшей головой
Несчастный, с виду битый в драке, подлец всех рангов, царь Итаки.
В лохмотья грязные одет, обросший, явно старый дед
Клюка опорой, значит хромый, не озираючись в хоромы,
В Парисовы, так прошагал, как будто в них не раз бывал.
Он знал, Париса больше нет, остыл земной Париса след.
На алькове его сменил, брат Деифоб, и тот спешил,
Поскольку в ту постель стремился, их брат Гелен, и не таился,
В любви к Елене, как прорицатель, ахейцев тайный вспомогатель.
В Елену так пророк влюбился, что на предательство решился.
Сам шёл к ахейцам сообщить как с Троей им вопрос решить.
Имел предвидения дар – предатель – сын царя,
В предателях же оказалась и царя жена.
Радуйся! – воскликнул Улисс, первому тому,
Коего увидел в доме, – кликни госпожу.
Этим первым оказался старый раб Биром,
Гостя знал он и узнал, давно уж был знаком.
Он Елену известил, воды принёс, лохань,
Надо ж гостю ноги мыть в эдакую рань.
Мыла Улиссу Елена, ноги, не впервой.
– Ждёт известий от тебя, сладострастный твой, –
Что имеешь передать о всём происходящем,
По Трое, во дворе царя, что нам в том подходящим? –
Спросил Елену Одиссей, она вопрос ждала,
Потому и отослала загодя раба.
Как-то раз с помывом ног, Гекуба их застала,
Опешила, от сношеньки, того не ожидала,
Но рухнул на колени вдруг пред нею Одиссей,
Гекубу умолял, просил он… в безысходности своей,
И клялся всю её семью спасти до одного,
Коль рухнет Троя, ежели, дойдёт вдруг до того!
Поверила мошеннику, всему что обещал,
Он рассыпал, тирадами, – «мозги ей причесал».
Когда же Троя рухнула, от требовал искать,
Приамовых потомков, всех, чтоб их убивать.
Астианакса, говорят, он сам, своей рукой,
За ногу ухватив мальца… о стенку головой.
Гекубу ж в рабство он продал, так отблагодарил,
Восхваляем лохами во всём что он творил.
В миру не только милый всем, хвалённый Одиссей,
На деле лжец и вор, бандит, кровавейший злодей.

– Что Менелаю передать? – Скажи, что я желаю,
С ним много путешествовать, по солнечному краю,
Там познакомиться, с царём, дорогу же к нему найдём.
Приданное для Гермионы.., для дочери…, я собрала,
По мере сил, возможностей, что здесь в себе нашла.
Когда в обратный путь пойдём приданное то заберём.
Когда ж в наш день придёт наш час, Я попрошу обоих вас,
На землю Трою как ступнёте, по Трои улицам пойдёте,
Спешите к дому Деифоба, сюда, сюда спешите оба.
Убить его в постели, здесь, чтоб он не мог других повесть,
Чтоб он не смог других собрать и вам отпор достойный дать.
Чтоб он не смог отпор вам дать, чтоб он не смог мужчин собрать.
Я ж постараюсь, подсоблю, дам ему зелья, усыплю.

Тот день пришёл, за ним та ночь, в которой вызвалась помочь,
В опасности не беспокоя, лженевестка трона Трои.
Сойдя на землю из «коня» бежали из всех сил спеша,
Не тратя слов на разговоры, без шума, шарканья, как воры,
Два ахейца – два царя, для них открыты ворота,
Для них открыты дома двери – добро пожаловать к нам звери!
В нём мужа спящего жена, оружие уж прибрала,
И мужа зельем угостила, спи-отдыхай, родной, любимый.
Спешившие не зря спешили, троянца спящего убили,
Как тени в дом они вошли, к постели при мечах прошли,
Подушкой рот ему зажали, да ноги быстро спеленали,
В постель втроём его вдавили, мечи бесшумно обнажили,
Бедняга не сопротивлялся, злодеям акт легко удался,
По завершении злодейства, им предстояли ещё действа,
Такого же примерно рода, в стенах, им братского народа.
И полегла в руинах Троя, навеки в мифах беспокоя
Весь ужас мне не передать и в трёх словах не описать.
Троянцев часть всё ж уцелела, часть из рабов, часть тех кто смело,
Забыв себя и обо всём, работали копьём, мечом.
Врагов удары отбивая, своих, себя тем защищая.
Война – верховный жрец, и он, насытился-таки!
Убого человечество – не может без войны!
Виновник войн – жизнь подаёт, всё ж чаще жертвой предстаёт.
А также хитрый подстрекатель – нейтральный вроде наблюдатель.
То знают все, то всем знакомо, всем в подсознаньи аксиомой.
К обеду стих бандитский бой и всех беспомощных в забой,
Собрались сразу ж гекатомбу, да пышную воздать богам,
Чтоб после пиршества победы отправиться всем по домам.
Уже на этом, разногласий, ахейцев, десять лагерей,
Агамемнон на непогоду, сослался, дескать вот, Борей,
Крепчает, мы ж морские люди, он, видим, на ночь будет зол,
Доверится ль благоразумный на его дикий произвол?
Кто ждать не стал, поднял свой якорь, плевал на весь этот раздрай,
Так это брат Агамемнона, к югам спешивший Менелай.
Никто не обратил вниманья, что с ним Елены рядом нет,
Той самой, да, из-за которой, расцвёл кровавый сей букет.
Она прошла во время боя, с прислугой через ворота.
Нашла корабль Менелая, – взошла на борт как госпожа.
Когда ахеец гекатомбу, готовил, да зипун грузил,
Слуга Елены Менелая, нашёл, – чтоб борт свой посетил.
– Отсюда мы пойдём не в Спарту, мы финикийцев посетим,
Оттуда двинемся в Египет, там мы наш план осуществим.
Достигли цели аферисты, маршрут намечен, имена,
Осталось умолить бессмертных, чтоб помогали им ветра.
Когда творили гекатомбу, Агамемнон сам к небесам,
Вознёс хвалу, но и молебен, в счастливый путь их кораблям.
И Менелай вознёс Зевесу гимн благодарный и хвалу,
И попросил помочь Елене осуществить её мечту
Для это немного нужно, пока лишь ветры с северов,
Чтоб паруса надули туго, всех Менелаевых судов.
Как завершили гекатомбу так Менелай поднял своих,
И вышел в море курсом к югу с Еленой в верном плане их.
Нашли те страны что искали, и нужных в них нашли людей,
Товары, снадобья скупали, для пущей радости своей
Вернуться в дом свой не спешили, в родных краях могла ждать месть,
Да и вернуться надо в Трою, в руинах было что обресть.
В Египте посетили Фона, царя лагун и многих рек,
Тот сам пришёл приветить гостя, на лотосом заросший брег.
Нескучно коротали время, Фон благоверной разрешил,
Отсыпать гостю столько зелья, чтоб долго в Спарте счастлив был.
И Полидамна в благодарность, за ночь, что в ласках провела,
В объятьях Менелая, зелье, на борт сама всё отнесла.
Елене ж тиснула охапку, того же зелья концетрат,
За то что Фон был ночь всю с нею, и утром откровенно рад.
Растление народов всюду, всегда шло только от верхов,
Империи тем разрушались, достигнет лишь, мерзость, низов.
Вернулись Менелай с Еленой, к руинам Трои, очаги,
Раскапывать, в домах богатых, и раскопали и нашли,
Припрятанное золотишко, расчёт был верен и не нов,
Осведомлённые уж знали как вводят в блуд через рабов.
Ещё в пути в край финикийцев, Париса помнящих рабов,
Что при Елене были в Трое, и знавших тайну очагов,
Всех тёмной ночью удавили, чтоб вдруг какой не убежал,
Вернулся бы в руины Трои, да очаги бы раскопал.
Но Менелай прожил недолго, как только он был погребён,
Его бастарды весьма дружно Елену выставили вон.
Она скиталась ища крова, тут Тлеполемова вдова,
Поликса, смертно мстя за мужа, убийц заведомо нашла,
И те повесили Елену, её виновницей в войне,
Тогда считали все ахейцы, несчастной смерть желали все.