Одиссей с Афиной обдумывают план истребления женихов. Придумали
чистку оружия. Пенелопа бранит служанку за гостя. Одиссей под видом
странника рассказывает Пенелопе  о вымышленных своих злоключениях.
Одиссей приглашён на ночлег. Старая служанка омывает ноги странника
и узнаёт шрам и догадалась, что перед ней Одиссей.
…

В зале столовом, божественный сын, Лаэртов, сидел одиноко,
С Афиной обдумывал как женихов, всех истребить и жестоко.
Напомнил чуть позже свой план Телемаху, что время оружье убрать,
Но так чтоб ни в ком подозрений каких, и близко бы не вызывать.
5 Сказал Телемаху как наедине, без лишний ушей лишь остались:
«Вынести нужно, доспехи и все, столы чтоб да стулья остались.
Доспехи, оружие всё без изъятья: а если хватившись вдруг спросят?
Можно любому сказать что оружье… бывает на чистку уносят.
Скажешь: от дыма унёс – почернели! Давно их почистить пора!
10 С тех пор как ещё Одиссей поднимался на борт своего корабля.
Совсем не такие они уж сегодня, каких Одиссей их оставил,
Найдётся когда-нибудь мастер по чистке, до блеска бы чтоб их поправил.
Обезображены все до предела, и все дотемна закоптели,
Забытые всеми без надобности… как украшенье висели.
15 Да соображенье ещё поважней, мне божество тут вложило,
Как бы тут между собой во хмелю… беды бы какой бы не было.
Вот ссоры уж были – ещё могут быть! И безобразной резнёй,
Прекрасного пира, как и сватовства, да не опозорить собой!
Тянет к себе человека железо! Большая в том власть у него!»
20 Так он сказал. Телемах исполнять взялся́ приказанье его,
Вызвал тотчас Евриклею кормилицу, из её комнаты в зал,
«Мать, удержи-ка всех женщин в их комнатах! – сразу же ей приказал –
Покамест в чулан не снесу все доспехи, пусть в комнатах все и сидят,
Здесь за доспехами вовсе не смотрят, напрасно они тут висят!
25 Они без отца потускнели от дыма, я неразумен всё был.
Хочу их убрать, и как можно подальше, чтоб их огонь не коптил».
Тут же ему Евриклея сказала: «О доме уже в том забота,
О всём бы пора наконец-то подумать – твоя это, милый работа!
Как дом сохранить, и сберечь всё имущество, рода, всей вашей семьи?
30 Нам кто-то… здесь должен светить пред тобою… кому-то с лучиной идти?
Ты выходить не позволил служанкам… кто же нам будет светить?»
На это в ответ Телемах ей сказал: «Странник вот этот – ему поручить.
Остаться без дела, едящему хлеб мой, я не позволю ему,
Хотя бы он прибыл сюда издалёка, решать это мне самому!»
35 Так он сказал. Евриклея, понятлива, сразу пошла исполнять,
Сделать всё, как повелел Телемах, к женщинам дверь замыкать.
Вмиг поднялись Одиссей с Телемахом, горбатые прежде щиты,
Потом уже шлемы и острые копья из зала в чулан понесли.
Светильник держа золотой перед ними, свет разливала Афина,
40 К отцу обратившись сказал Телемах, как-будто узнал в чём причина:
«О мой отец! Я своими глазами, здесь вижу великое чудо!
В зале сияют и стены и ниши, но свет-то, но свет-то, откуда?
Брёвна еловые, этих высоких, столбов, перемётов, сияют!
Такое свеченье как это, обычно, во время пожара бывает.
45 Бог здесь какой-то внутри, из владеюших, небом широким, а то!»
Сказал Одиссей: «Ты молчи и не спрашивай, больше пока ничего!
Так у бессмертных богов на Олимпе, свет изливается, всюду
Вот что однако, иди-ка ты спать, а я тут, пока что побуду.
Хочется мне испытать всех служанок, и мать твою в чём расспросить,
50 Да и я сам приглашён к разговору, чтоб кое-чего сообщить.
Расспрашивать станет меня обо многом, в скорби своей, что понятно,
Сказал Одисей, Телемаху же это, было услышать приятно.
Покинул зал, факелом путь освещая, направился в спальню свою,
Где он бычно всю ночь проводил, когда отправлялся сну.
55 Там он и лёг дожидаясь прихода, зари, в ей назначенный час,
В зале столовом, меж тем Одиссей, всё план свой возмездия пас.
Думал над ним прорабатывал план свой, вместе с богиней Афиной,
Вышла меж тем Пенелопа из спальни, представ статью неповторимой.
Подобна всем видом была Артемиде, иль Афродите златой,
60 Ей кресло приставили ближе к огню, чтоб там разговор вести свой.
Кресло обложено всё серебром, отделка слоновой вся костью,
Мастер Икма́лий сработал его, скамейка для ног – мило гостю.
Густою овчиною кресло покрыто, заказ этот был для гостей.
В то кресло, придя, Пенелопа и села… уж рядом сидел Одиссей.
65 Служанки же в зал вместе с нею спустились, царицу им сопровождать,
Пищи обильной остатки, посуду, пора со столов убирать.
Кратеры, кубки, откуда вино, люди надменные пили,
Вытрясли наземь огонь из жаровен, и в них новых дров положили,
Много поленьев сухих для тепла, этим же сразу для света,
70 На Одиссея вторично Меланфо, накинулась вместо привета,
С бранью накинулась: «Надоедать, ночь напролёт нам желаешь!
По дому… да нагло глазея на женщин, без то́лку повсюду слоняясь!
Вон убирайся несчастный! Нажрался, здесь в свою сласть, и довольно,
А то вот хвачу головнёй, так отсюда, вылетишь с криком: ой больно!»
75 Мрачно взглянул Одиссей исподлобья, обиженным тоном сказал:
«Что это ты пристаёшь так сердито, ужель я кого задевал!
Иль потому что я грязен, что рубищем, тело одето моё?
Что побираюсь по людям, нуждою, к тому приневолен, и что?
Странники, нищие люди, всегда… такими, лишь только бывали,
80 Некогда собственным домом, как я, между сограждан живали.
И я был богат… как и все счастлив был… скитальцам всегда подавал,
Кто бы он ни был, и в чём ни нуждался, ко мне если вдруг забредал.
Множество было рабов у меня, и я содержал их за труд,
Было всего с чем живём хорошо, за что богачами зовут.
85 Но всё уничтожил Кронид, ему видно… так… не иначе желалось,
Как бы с тобой это не повторилось, со многими так уж случалось.
Ты враз потеряешь свою красоту, какой меж рабынь выдаёшься,
От госпожи тебе может достаться, тобой прогневлённой – дождёшься!
Может прибыть Одиссей: ведь надежда, на это ещё не пропала,
90 Если ж погиб и домой не вернётся, меняется что-то, но мало.
Есть у него уж такой же, наследник, серьёзный… по милости Феба,
Сын Телемах, от него поведение, женщинам скрыть не в потребу.
Он уж не малый ребёнок которому, можно рассказывать сказки,
И он не тот что поддастся, на лесть, и на дешёвые ласки.
95 Сказал Одиссей, Пенелопа послушала, речь его всю до конца,
Стала служанку бранить, упрекая, за гостя, но и за себя:
«Да уж, нахалка, собака бесстыжая, подлых своих дел не скрыть,
Тебе от меня, головою заплатишь…: кто может такое простить!
Прекрасно ты знала, сама я сказала, тебе… что я видеть желаю,
100 Странника! И расспросить о супруге… ибо всем сердцем страдаю».