В книге V Эней вновь прибывает в Сицилию, где устраивает игры в честь своего умершего
отца, Анхиза. Богиня Юнона, не оставляя своей враждебности к Энею, внушает его спутницам-
троянкам мысль поджечь их собственный флот. Но Юпитер помогает потушить этот пожар.
Основав в Сицилии город Сегесту, Эней отплывает в Италию.

В это же время Эней продолжал, путь свой морской, неуклонный,
Мчался по ветру его малый флот, вперёд! рассекал тёмны волны.
Вспять поглядел Дарданид и увидел: несчастной Элиссы костёр
Что град, озарял. Кто зажёг это пламя, момент видно в граде остёр?
5 Не знает того он, но боль и терзания, попранной страсти кипевшей,
И мысль о том, что способна на всё, в исступлении женщина грешной.
Полнит предчувствием мрачным, Энея, и преданных спутников жуть,
Только лишь вышли в открытое море, ан ветер уж при́нялся дуть.
И берег-то скрылся из глаз их всего лишь, уж небо и волны над ними,
10 Куда ни взгляни, – над главой беглецов, и чьи берега им родными?
Туча к тому ж собралась дожденосная, бурей и тьмою грозя,
И поднялась в полумраке отвесной, высокой стеною волна.
Тут же с кормы прозвучал Полинура, кормчего, голос могучий:
«Горе нам! Горе! Зачем застилают, небо нам тёмные тучи?
15 Что ты нам, отче Нептун, здесь готовишь?» И тут же приказ всем летит:
«Снасти убрать, и как можно скорее!» Причём, по судам всем велит:
Сразу ж налечь всем на вёсла могучие, сам же свой парус тугой,
Наискось к ветру поставив, он молвит, Энею свой вывод такой:
«Пусть хоть Юпитер мне сам поклянётся, не верю я, что доплывём,
20 При этой погоде в Италию, впрочем… вообще какой берег найдём.
При сей непогоде, и ветер крепчает, и путь изменил, от заката уже,
Тёмного, с воем, навстречу нам дует, и тучи сгустились что ночь на земле.
Ни против ветра идти нам сквозь бурю, ни натиска выдержать нам не дано,
Нам не под силу… но всё же есть выход, решать, как нам быть, лишь тебе суждено.
25 Следуя зову судьбы, уклониться, можем с дороги, я думаю что,
Здесь Сиканийский знакомый мне берег, совсем уже близко, он недалеко.
Край братский, Эрикса, надёжные гавани, здесь уже близко, коль память верна.
Там в заводях, гаванях, тихо без ветра, причём, я заметил: в любые шторма.
Если мне память в том не изменяет, а путь ведь всегда я по звёздам ищу».
30 Ответил ему бывший рядом вождь тевкров: «Я вижу и должен воздать по труду.
Стараешься, вижу, идти против ветра, но тщетность велит уклониться с пути,
Пусть так, пусть на время большой непогоды, что делать мой друг – паруса поверни!
Нет для меня где, желаннее места, где б я охотней поставил мой флот,
Мой флот утомлённый, чем то что Аке́ста, нам сберегла, как запа́сный оплот.
35 Ныне же в лоне своём там покоит, останки Анхиза, с недавних времён».
Так он сказал, кормчий флот повернул весь, тут же к земле, так как ждал того он.
Ветер попутный, надул паруса им, средь зыбей пошли корабли их вперёд,
Радостных тевкров помчали к песчанным, знакомым брегам, будто кто-то их ждёт.
Издали видит с высокой вершины, Акест, наблюдавший за морем в шторма́,
40 Что подплывают как будто знакомые, где-то им виден́ые паруса.
Вышел к друзьям он навстречу, ливийской, медведицы шкура висит на плечах,
Копья в руке, он троянкой рождён был, и Кри́мисом богом речным – на словах.
Помнил Акест их, и давнем родстве, – тевкров он радостно встретил,
Вернувшихся их он дарами почтил, простыми душевно приветил,
45 Помощью щедро своей, утомлённых, друзей утешая почтил.
Утром едва только звёзды прогнавши, восток новый день озарил,
Настал светозарный, пришёл долгожданный, на сходку Эней с побережья,
Тевкров созвал, к ним с вершины кургана, он обратился как прежде:
«Вы, что от крови богов рождены, Дардана потомки от веку,
50 Лун исполняется счёт, этим года, круг завершился по свету.
С поры той как мой богоравный родитель, почил, в землю прах опустили,
Как предков, его, по обряду печальный, алтарь в память мы освятили.
День настаёт (если я не ошибся), который вовеки мне стал,
Горек и будет, и свят для меня, – так бог захотел-пожелал!
55 Где б он меня не застиг – иль в изгнанье, у Сирт Гетули́йских при стенах,
Иль посреди арголи́дских морей, иль даже хотя бы в Микенах.
Всё же свершу я обряд ежегодный, почту старца шествием пышным,
Почту алтари его, их отягчив, как должно дарами не пришлых.
Ныне же мы оказались опять, здесь, у могилы Анхиза,
60 Нас не без воли богов сюда ветры, примчали, и не из каприза,
В гавань друзей, в этот край, где лежат, родителя кости, друзья!
Справим же все сообща по нему, священную тризну с утра.
Будем о ве́трах молить и о том, чтоб этот обряд ежегодно,
В собственном храме бы нам совершать, коль город воздвигнуть угодно,
65 В воле богов, на корабль сегодня, по́ два быка дарит щедрый Акест,
К трапезе нашей же вы призовите, всех отчих пенатов радушно окрест.
И тех, что радушным здесь чтимы Акестом, следует к тризне бы нам пригласить,
После того как взойдёт над землею, в девятый раз день, – того нам не забыть,
День благодатный и мир озариться, лучами Авроры, и я для судов,
70 Для всех быстроходных одно состязанье, устроить по случаю буду готов.
Всякий из вас всех, кто силою рук, или проворством гордится,
Всякий, кто мечет копьё или стрелы, и на состязанье решится,
И тот кто ремнями обвив кулаки, выходит к турниру и бьётся,
Пусть тоже учавствует, пальмы победной, быть может в своём он добьётся.
75 Ныне ж сомкните уста, увенчаем, каждый, ветвями чело».
Так он сказал и чело материнским, ми́ртом, украсил своё;
Вслед по примеру его, и Гелим, Акест престарелый, Орон,
Юный Асканий, троянцы там бывшие, сделали то же, что он.
После, родитель Эней, многолюдной, толпой окружённый с зари,
80 Прямо к могиле оттуда пошёл, вослед за ним тысячи шли.
Там возлиянье творя, он две чаши, Вакховой влаги пролил,
Столько же чаш молока, и священной, кровью, алтарь окропил.
Цветы разбросал вкруг могилы, да цветом… пурпур из пурпуров ясный отлив.
«Ты, о родитель святой, понапрасну, мною спасённый, меня проводив
85 Праху привет твоему, и привет, тени и духу твоим,
Нет, не дано было мне, и с тобою назначенных роком самим,
Нив италийских и вод тех неведомых, Тибра достигнуть на нынешний день».
Так говорил он – и вдруг появилась, змея из гробницы немая как тень.
В семь изогнулась огромных колец, упругое тело извивши,
90 Холм весь семь раз обвила, алтари, один за другим охвативши.
В пятнах спина её темных была, вся в переливчатом блеске,
Золота чистого… ярко горит, на солнце… в чертах арабески.
Тысячей разных цветов, будто радуга, в небе сверкает как после дождя,
Замер Эней, длинной лентой извившись, медленно движется молча змея.
95 Она проползла между жертвенных чаш, меж кубков хрустальных скользила,
Отведав всех явств, вновь в гробнице исчезла, откуда она приходила…
Не причинивши вреда и алтарь, к тому, опустевший покинув,
Вновь начинает обряд в честь отца, Эней, случай тот не преминув.
Гений ли места ему, иль Анхиза, просто прислужник явился,
100 Не знает Эней, но овец двух родителю, всё же заклал, – не забылся.